– Ксенияяя!!! Всеволод!!! – кричали люди где-то наверху.
И еще я слышал голос Хозяина. Он по-прежнему звал меня.
Тогда я крепко ухватил Ксению за куртку чуть повыше локтя правой руки. Ухватил основательно, сомкнув челюсти на плече так, чтобы она, объятая паникой, не смогла вывернуться из одежды. Легкие мои разрывались от напряжения, но я рванул кверху, туда, где сквозь мутную зелень воды брезжил дневной свет. Двигаясь на свет, я чувствовал, как кто-то подталкивает нас обоих снизу. До спасительного воздуха оставалось совсем немного. Толща воды совсем истончилась, когда я увидел протянутые ко мне руки. Несколько пар спасительных рук. На одной из них блеснул знакомый браслет с черным циферблатом. Хозяин! Сначала кто-то рванул кверху мою ношу, но я не смог разомкнуть челюстей и последовал за ней. Потом чья-то крепкая рука ухватила за холку и меня. И вот мы оба на поверхности воды, в надувной лодке. Я дрожу от холода, но я дышу, а Ксения заходится в судорожном кашле.
– Ксения, девочка моя! Ты жива! – причитает ее мать.
А Ксения, согнувшись в три погибели, извергает из себя речную воду. Некрасиво, но полезно. Молодая женщина долго кашляет, но она жива, она дышит. Я отряхиваюсь, орошая сидящих в лодке потоками холодных брызг. Кто-то накрывает меня человеческой одеждой. Это куртка, и она пахнет Хозяином. Кто-то тащит из воды в лодку мокрого и счастливого Всеволода. Будущий государь смеется – он всегда смеется перед лицом опасности, – но зубы его стучат от холода. Мы в безопасности. Мы спасены.
Ксения, отодвинув с лица мокрые волосы, смотрит на меня.
– Посмотрите! Пес улыбается! – говорит она. – Это он спас меня. Он!
– Не дрожи, старина! Сейчас я тебя согрею!
Обхватив поперек туловища руками, государь поднимает меня в воздух. Мне неловко и немного стыдно. Как же так?! Меня, не старого еще пса, несет на руках сам государь. Я стараюсь унять дрожь, но Всеволод чувствует ее через ткань куртки.
– Не дрожи, старина, – повторяет он. – Теперь мой черед, и я буду тебя спасать.
Опушенный мехом капюшон упал мне на нос, и оттого я совсем ничего не вижу. Только слышу, как поскрипывает под ботинками Всеволода прибрежная галька. Вот государь начал подъем в гору. Я пытаюсь вывернуться, но его объятия слишком крепки. Мне не справиться с молодым мужчиной. Может быть, я действительно слишком стар? Ничего! Сейчас государь устанет, и мой позор закончится. Даже такому силачу непросто втащить на крутой склон ношу весом в пятьдесят килограмм. Подъем продолжается. Государь дышит ровно. Я слышу голоса Хозяина и Пастыря. Хозяин смеется, а Пастырь торопит государя:
– Нам надо спешить, Всеволод Петрович! Я начинаю замерзать.
– Я и вас понесу на руках! – смеется Государь.
– Стоит ли? Пожалуй, я потяжелей, чем эта собака.
Наконец подъем закончен. Государь делает несколько шагов по горизонтальной плоскости. Теперь он дышит шумно. Все-таки устал, зато я стою всеми четырьмя лапами на земле. Здесь, наверху, ветер задувает сильнее, но я стряхиваю с себя куртку. Все-таки я не щенок, шкура моя крепка, а под курткой мне теперь слишком жарко. Совсем иное дело государь. Человеческое тело лишено шерсти и легче мерзнет. Сейчас куртка нужнее ему. Я отряхиваюсь, поднимаю хвост, демонстрируя людям свою полную самодостаточность.
Государыня взбирается следом за нами по тропе. Охотник крепко держит ее за руку. Оба улыбаются.
– Эта земля хранит много тайн и богатств. При умелом подходе она их отдаст, – говорит Охотник.
– Как можно извлечь этот скелет?
– Сам по себе скелет не представляет ценности. Мы собираем только бивни. Их используют для изготовления украшений и еще…
Ветер относит их оживленные голоса в море. Остроухие суки Охотника одна за другой выпрыгивают из-за кромки обрыва. Эти вовсе не ведают усталости. Одна из них тут же пускается по следу какой-то мелкой, живущей под желтой травой живности. Остальные рыщут в поисках добычи.
Я наблюдаю, как Хозяин разжигает уголья в посеребренной кадильнице и подает ее в руки Пастырю. Государь достает из рюкзака старенькую Псалтирь, листает страницы.