– Нет, не извиняйся. Я на тебя не злюсь. Но надо прояснить несколько вещей. Этот робот… похож на женщину?
Тэа кивнул.
– На кого? Кого-то, кого я знаю?
Тэа растерялся.
– Это простой вопрос.
– Анна… ты знаешь, я тебе говорил… я влюблён в тебя очень давно.
– Можно не убеждать меня лишний раз. Не утруждай себя, будь любезен, прошу тебя нижайше.
– Нет, ты не понимаешь. Я делал этого робота… класса с десятого. Взломал школьные сервера и вытащил записи камер наблюдения. Медицинские записи… данные тренажёров из спортзала. Записи уроков. Все записи. Все. Веришь ли, я тогда в одиночку написал софт, который может взять данные и построить робота, чрезвычайно похожего на человека. Трюк в том, что один компьютер строит робота, а другой проверяет его на соответствие – совпадает ли, например, походка с той, что на записях. Если нет – регулируем и дополняем. И так в цикле, пока разница не становится меньше порога восприятия. Потом голос – так ли он звучит, как на записях? Собственно… этот подход работает до сих пор.
– Но если… – Анна сглотнула, – с десятого класса?
Тэа кивнул.
– Это ты. Этот робот похож на тебя. Ну… тогдашнюю тебя. Мою одноклассницу.
Анна вздрогнула и посмотрела на дверь чулана. Они надолго замолчали.
– Всё это время? – спросила Анна, не оборачиваясь, – ты жил с ней?
– С копией – за неимением настоящей.
– Но почему ты?…
– Я подходил к тебе. Ты меня не замечала. Потом ты вышла замуж. Потом ты развелась. Когда я узнал об этом, я стал… попадаться тебе на глаза. Пока ты меня не увидела. В спортзале.
– Ну да. – задумчиво сказала Анна. – Что тебе ещё было делать в том спортзале, когда живёшь ты здесь, а работаешь на другом конце Москвы?
– Всё верно.
– А я… я была слишком занята собой, чтобы об этом думать.
– И…. я не смог выбросить этого робота. Просто не поднялась рука. Сперва выключил её… его… эту машину. Несколько раз активировал вечером, каждый раз думая, что вот ещё разок с ней поговорю и отправлю в багажник машины, чтобы утром увезти на склад. А вчера вызвал утилизаторов, чтобы не оставить себе выбора. Но они вот наткнулись на тебя.
Анна взяла бумажные полотенца и стала вытирать кофе с пола.
– Мой психотерапевт сказала мне, что когда люди начинают встречаться, они любят не столько другого, сколько образ, который успели за короткое время построить. У тебя был не только образ, но и хорошая копия. Меня. Лучшей версии меня.
– Лучшей?
– Конечно. Я была моложе. Я была…
– Ты помнишь мою школьную кличку? – Спросил Тэа.
Анна помотала головой.
– Меж тем, это была довольно обидная кличка. «Носок». И ох как ты любила меня поддевать. И эти бойз-бенды… Знаешь, ты тогда была очень милой, но слава богу всё же повзрослела. А я жил с… в какой-то момент не знал что делать: то ли отучить робота от всего этого подросткового мусора, то ли хранить её похожей на ту девочку…
– И что ты в итоге решил?
– В итоге я сделал две версии. Иногда загружал правдивую копию, иногда более дружелюбную.
– А сейчас какая включена?
Тэа растерялся.
– Ты же не хочешь…
– Хочу.
– Слушай, мне и так ужасно неловко.
– Это не про тебя. Не обижайся. Пожалуйста. Ну пожалуйста….
Тэа задумался. Потом сказал:
– Мне это не нравится, но я знаю, что ты не отстанешь.
Не добавив ничего, он поднялся по лестнице на второй этаж. И откуда-то из другой комнаты дал команду дому отпереть чулан.
Дверь медленно отворилась.
2190. Щёлк!
Я владею пятнадцатью языками, хоть я и не киборг. В XXII веке это годится только для выступлений в цирке. Тем не менее, это будет тяжёлая потеря. Выдающийся цирковой уродец покончил с собой. И, кстати, о тяжёлом. Во всех языках, которые я знаю (и уверен, что во всех тех, которые не знаю) грустные мысли сравниваются с тяжёлым предметом.
Думы тяжкие, heavy thoughts, schwere Gedanken, pensées lourdes.
Таким образом, люди, собравшиеся в группе поддержки объединены не только координатами в пространстве и времени, но и ощущением тяжести в груди. Как если бы силовые линии некоего неизвестного ещё физикам поля грусти притянули их в эту комнату в этом здании.
Карлос, сказал, что сегодня у нашей группы поддержки в гостях Фред. Никогда не видел такого худого человека. Воротник водолазки болтался на его шее, и Фред выглядывал из неё как черепаха из-под панциря. Группа поздоровалась с Фредом, Фред не успел ответить, потому что Карлос спросил, какое впечатление мы произвели на него.
«Я вижу перед собой людей, – ответил Фред. – Высокого человека в очках. Персону с длинными волосами и накрашенным ртом. Подростка в изодранной кожаной куртке и булавкой в ноздре. Никто из них не кажется мне умным или глупым, обаятельным или отталкивающим. До того, как я побывал в тюрьме, я бы, может, сказал, что это приятный мужчина, а эта женщина имеет глуповатый вид. Этот подросток непонятного пола и вовсе чучело. Сейчас мне так не кажется».