Победоносцев позднее характеризовал своего ученика так: «Он имеет природный ум, проницательность, схватывает то, что слышит, но схватывает значение факта лишь изолированного, без отношения к остальному, без связи с совокупностью других фактов, течений, явлений. На этом мелком, одиночном факте или взгляде он останавливается... Широкого, общего взгляда, выработанного обменом мыслями, спором, прениями у него не существует». Победоносцев считал это результатом воспитания в кадетском корпусе и долго продолжавшегося материнского влияния. Однако, несмотря на нерешительность, Николай глубоко усвоил понятие «святого самодержавия», Богом данного России строя, об основах которого невозможно спорить. В начальном периоде своего правления молодой царь стремился соблюдать как можно точнее ту же линию, какую проводил его отец. Чтобы не запутаться в лабиринте незнакомых, странных и пугающих государственных дел, Николай опирался на мать, вдовствующую императрицу Марию Федоровну (урожденную датскую принцессу Дагмар), которая, разумеется, стремилась продолжать линию обожаемого супруга. Граф Бобринский замечает с досадой в своем дневнике, что поначалу Николай II, иной раз посреди всеподданнейшего доклада, отправлялся в другое крыло дворца спросить совета у матери. Росло также влияние молодой императрицы Александры Федоровны, целеустремленной, но в то же время и неуравновешенной. Используя ситуацию, другие члены императорской фамилии, преследуя свои интересы, вмешивались — и небезуспешно — в государственные дела. К таким влиятельным персонам принадлежали дяди царя — великие князья Владимир Александрович (командующий гвардией и Петербургским военным округом), Сергей Александрович (московский генерал-губернатор, женатый на старшей сестре молодой императрицы Элле), Алексей Александрович (генерал-адмирал и командующий военно-морскими силами), а также Великий князь Михаил Николаевич (председатель Государственного Совета). Министры Александра III, не чувствуя больше его жесткой хватки, начали при новом государе все яснее выказывать признаки «самостоятельности». Группы высшей части общества, тянувшие в разные стороны, попеременно брали верх на арене борьбы, и это при слабой координации формальным самодержавием вело к тому, что практически режим превращался в олигархический. Постепенное разрушение российской автократической системы во многом соответствовало старинной русской поговорке: «рыба с головы гниет».
Для российского общества Николай II в 1894 году был «темной лошадкой». Особенно в кругах земства многие, как, например, выдвинувшиеся позднее в руководство либеральной партии кадетов И.И.Петрункевич и Ф.И.Родичев, надеялись, что молодой царь пойдет по пути конституционных реформ. Ожидания оказались напрасными. Принимая 17 января 1895 года делегацию земства, явившуюся засвидетельствовать свои верноподданнические чувства, Николай, следуя сценарию, составленному Победоносцевым, укорял визитеров в «бессмысленных мечтаниях», касавшихся участия в ведении общегосударственных дел и заявил, что пусть будет известно всем и каждому, принципы самодержавия будут сохраняться им столь же крепко и неукоснительно, как его незабвенным, покойным отцом, императором Александром III. Сторонники введения конституционной системы получили таким образом недвусмысленное предупреждение.
Все же последствия открытой войны, объявленной правительством России «прогрессивным» кругам, стали проявляться позднее и постепенно. Как верно пишет Гурко: «Спокойное море не сразу закипает при поднимающемся шторме, также и неподвижные народные массы были не в состоянии сразу сбросить с себя апатию и подняться на борьбу». Тяжелые жернова внешне неизменного бюрократического механизма продолжали молоть по-прежнему. Министры Александра III, прежде всего Витте и Победоносцев, оставались на своих должностях, свидетельствуя о преемственности. Однако, первые признаки нарушения общественного спокойствия появились уже в середине 1890-х годов в виде забастовочного движения, которое с точки зрения самодержавия не могло не вызвать озабоченности режима. Действенные средства отвлечения внимания населения от нерешенных общественных проблем предоставляла политика в национальном вопросе.
«ЕДИНАЯ И НЕДЕЛИМАЯ РОССИЯ»
На рубеже столетий Российская империя была многонациональной державой. В результате исторического развития (главным образом путем военных завоеваний) власть русского царя распространилась столь широко, что коренная государственная нация — великороссы — составляла едва ли половину подданных самодержца. Согласно проведенной в 1897 году переписи населения, в империи проживало 122 666 500 человек (не считая населения автономного Великого княжества Финляндского). 55,7% из них не принадлежало к великороссам, как видно из приводимой ниже таблицы.
| Национальность | Численность | %% от всего населения |
| русские | 55 650 000 | 44,3 |
| украинцы | 22 400 000 | 17,8 |
| белорусы | 5 900 000 | 4,7 |
| поляки | 7 900 000 | 6,3 |
| литовцы | 1 650 000 | 1,4 |
| латыши | 1 400 000 | 1,1 |
| эстонцы | 1 000 000 | 0,8 |
| др. финно-угорские народы | 2 500 000 | 2,5 |
| немцы | 1 800 000 | 1,4 |
| румыны | 1 100 000 | 0,9 |
| евреи | 5 000 000 | 4,0 |
| грузины | 1 350 000 | 1,0 |
| горцы Кавказа | 1 000 000 | 0,8 |
| персы | 1 000 000 | 0,8 |
| татары | 3 700 000 | 3,0 |
| киргизы | 4 000 000 | 3,2 |
| иные тюркские народы | 5 750 000 | 4,7 |
| монголы | 500 000 | 0,4 |
| другие народы | 200 000 | 0,2 |