— Кому? Нам? — спросила Лиза, чувствуя, как в очередной раз краснеет.
— А почему нет? У тебя есть какие-нибудь варианты, кто Полине навредить хотел?
— Платон, ну я же говорю, Назира не меня описывала. Я понятия не имею… Я никого не…
— Да понятно это все, я о другом. Вот смотри. Полина же старикам продукты покупала, да?
— Вообще-то, мы с ней вместе это делали.
— Тем более. Ты знала, что дед из четвертого подъезда в тюрьме сидел?
— Какой? Борисович, что ли?
— Ну, — поднял бровь Платон.
— А откуда ты знаешь?
— Бабка с первого этажа рассказала. Я по Полининым адресам прошелся. Сказал, вместо нее работаю.
— Ты хоть продукты старикам принес?
— Ну само собой, и сдачу вернул. Я же не Раскольников какой-нибудь.
Вспомнив очередное жуткое произведение, Лиза закатила глаза.
— Значит, ты думаешь, Борисович мог забраться к нам в квартиру, напасть на Полину, а потом незаметно вместе с ней удрать?
— А что, где-то нашли следы нападения?
— Нет, конечно, я бы рассказала. Ты тут и сам все видел. Я утрирую просто. Ему же лет восемьдесят.
— Семьдесят два. Бодрый старикашка.
— К бодрым мы не ходим. Не ходили…
— А ты сама ничего подозрительного не замечала? Может, Полина ругалась с кем-то.
— Да с чего ей. Хотя… Вспомнила! Когда Люська родила, на нас мамаша с коляской нападала, — затараторила Лиза, но когда увидела, как на нее покосился Платон, выдохнула. — Короче, мы же бездомных собак кормили. Одна из сучек, Люська, щенилась. Не смотри на меня, как на шизу. Это так называется, «сучка щенилась». По-крайней мере, моя бабушка всегда так говорила, и Полинина мама тоже. В общем, одна из яжматерей решила показать ребенку щенков, а Люська на нее с лаем кинулась. Не покусала, ничего такого. Но эта истеричка потом на весь двор орала, что мы здесь бешеных псов прикармливаем, и все такое.
— Ужас, прям. И давно это было?
— Недели за три до…
— Понятно. Видишь, сколько вариантов? Все надо проверить, вряд ли полиция будет этим заниматься. Им поинтереснее версию подкинули, с мужиками. Ну что, ты со мной?
Встретившись с прямым взглядом Платона, Лиза готова была выпалить «Да!» на любой его вопрос. Но подсасывающее изнутри беспокойство заставило ее притормозить. Что именно вызывало это чувство она не понимала, поэтому решила проанализировать ситуацию. Вряд ли семидесятидвухлетний старик или молодая мама способны проникнуть в закрытую изнутри квартиру на четвертом этаже и похитить здоровую спортивную девушку. Лиза пока не представляла, кто вообще на это способен, но ни в одну из версий Платона не верила.
Впереди госы, диплом и главный день в ее жизни — конкурс пианистов-выпускников музыкальных училищ со всей страны. Это единственный шанс показать себя будущей приемной комиссии консерватории. Остальные абитуриенты целый год, а некоторые и пару лет, посещали занятия преподавателей, у нее же не было возможности несколько раз в неделю ездить для этого в Москву. Дело не в знакомствах или деньгах за обучение. Просто важно показать будущим преподавателям, что у тебя серьезные намерения. Познакомиться, примелькаться. Из двух одинаково одаренных абитуриентов скорее примут того, кого знают. Кто уже успел проявить себя. Не лучший момент тратить время на бессмысленные поиски.
— Я не смогу, извини, — ответила Лиза, чувствуя, что кроме этих, есть и еще причина, которую она пока не готова озвучить даже себе.
Глава 9
— Давай поговорим о том, что произошло за эти двадцать два года, — упершись в спинку стула, склонился над Лизой Петр Семенович. — Не только в жизни Баха, но и в целом в музыке.
— Соната появилась. На пересечении фуги и двухчастной формы. У меня отлично по истории музыки.
— Очень хорошо, — вновь принялся расхаживать взад вперед вдоль рояля преподаватель. — Тогда все же о Бахе. К моменту написания второго тома выросли его сыновья. Во время работы над первым томом Вильгельму Фридеману, его старшему сыну, было всего двенадцать. Теперь же он стал взрослым мужчиной. Тридцать четыре, солидный возраст, особенно для того времени. Это приблизительно средняя продолжительность жизни во времена Баха. Сам он, как ты, конечно же помнишь, умер в пятьдесят пять, можно сказать, глубоким стариком. Так вот. В сорок четвертом году Карл-Филлип Иммануил Бах, его младший сын…
Лиза услышала, как в сумке завибрировал телефон и вскочила со стула.
— Простите, мне мама звонит, — схватила она сумку и побежала к выходу. — Это очень-очень важно.
Петр Семенович молча кивнул, проводив ее до двери изумленным взглядом. Раньше она ни за что бы так не сделала. Перед тем, как войти в одиннадцатый репетиторий, как обычно отключила звуки. Действия те же, а дверь другая. Наталья Петровна взяла больничный. Впервые за четыре Лизиных курса. Директриса предложила походить на занятия по специальности к другому преподавателю. Всегда полезно поработать с разными мастерами, это придаст игре глубины, сказала она. Лиза даже не представляла, насколько глубоко решит копнуть Петр Семенович. До конца пары оставалось семь минут, а крышку рояля так и не открыли. Кажется, теперь Лиза знала, почему его студенты ни разу не участвовали во Всероссийском конкурсе-смотре или хотя бы областном фестивале.