По мнению Д. Данау, Бахтин бросил вызов традиционной лингвистике, прокламируя фундаментальное различие между предложением как единицы языка и высказыванием как основной единицы речевой коммуникации: "Arguing thus, Bakhtin challenges the entire field of linguistics to revise its basic mode of expression. In calling into question the purpose of linguistics, he proclaims a fundamental distinction between the sentence which he views as a unit of language and the utterance which he conceives as the basic unit of speech communication (13)
Бахтин воспринимает слово как драматически вовлеченное в бесконечный диспут, предоставляя потенциал для дальнейшего диалога и большего понимания. Д. Данау считает, что бахтинская ценная концепция слова требует дальнейшей разработки: "Bakhtin perceives the word as dramatically engaged in continuous dispute, affording the potential for further dialogue and greater understanding... Bakhtin's rich concept of the Word needs further elaboration (18).
Для Бахтина традиционная лингвистика имеет дело лишь со словом как лексическим элементом, имеющим объект или референт. "Взаимопроникновение" двух коммуникантов в пределах одного высказывания способствует, в конечном результате, установлению специфической траектории значения. Слово в таких случаях не может быть отнесено на счет уровня лексической единицы, так как в этом слове может быть обнаружена интенция или "голос" другого. Если в пределах одного слова или высказывания различаются два голоса, это высказывание воплощает диалогическое отношение. Слово понимается как олицетворение отношения к высказыванию другого как абсолютно необходимого элемента. Слово понимается прежде всего как диалогическая сущность, так как оно познает слово другого говорящего до момента высказывания, или в момент высказывания. Слово представляется как знак не только несущий значения или имеющий референт, но как потенциально вовлеченное в бесконечный диалог. Эта концепция диалогического слова применима ко всем сферам коммуникации: "Traditional linguistics, for Bakhtin, is narrowly concerned with the word as a static lexical item... the two 'interpenetrating' the single utterance, establishing as a result, the specific locus of meaning. The word in such cases cannot be relegated to the level of lexical item, since another's 'voice' (or intention) can be detected in the word. If, within a single word or utterance there are distinguished two voices, that utterance is understood to embody a dialogic relationship... That is, it is understood to incorporate a relationship to someone else's utterance as an indispensable element ... The word, first of all, is understood as being dialogical, since it takes cognizance of another speaker's word perhaps even prior to or at the very moment of utterance. It is conceived as a sign not only bearing meaning or having a referent, but as being potentially engaged in continuous dialogue. This concept of the dialogic word applies to all spheres of communication (24).
Та же самая идея о диалогичности слова и его диалогическом взаимодействии, пишет Данау, кратко сформулирована в изысканиях американского семиотика Ч. Пирса, который утверждал, что мышление всегда происходит в форме диалога и все мышление по форме диалогично (All thinking is dialogic in form). Бахтин непременно согласился бы с этим выводом, однако он подчеркивает, что диалогические отношения лежат в области дискурса, ибо дискурс по своей природе диалогичен. Соответственно, диалог представляется Бахтину имманентным свойством языка, базой всей человеческой коммуникации и эта точка зрения, сформулированная в однозначной манере, утверждает, что вербальное взаимодействие - основная реальность языка и диалог - самая естественная форма языка: "A special emphasis emerges, however, when Bakhtin proclaims that dialogic relations lie in the realm of discourse, for discourse is by its very nature dialogic. Accordingly, dialogue is perceived as immanent to language as the basis of all human communication. Formulated repeatedly in an unequivocal manner, that view asserts that verbal interaction is basic reality of language and that dialogue is the most natural form of language (23).
Диаметрально противоположная позиция - вероятность монологического высказывания, манифестируется Бахтиным однозначно: слово автора воспринимается как сознательно и интенционально претендующее на кажущийся неоспоримый авторитет. В этом смысле диалог исчезает: "But as a diametrically opposed position, the possibility of monological utterance is manifested in one sense when an author's word is perceived as consciously and intentionally claiming a seemingly indisputable authority. In this sense, dialogue is precluded" (24).
Когда Бахтин, пишет Данау, объявляет что дискурс живет на границе между своим и чужим контекстом, он говорит о временной ориентации слова, так как каждый контекст с необходимостью является последующим контекстом. Когда Бахтин говорит, что неодинаковое мнение лежит на границе между "сам" и "другой", он объявляет пространственную ориентацию с точки зрения пользователей, при этом пространственный план рассматривается как имплицирующий определенное коммуникативное пространство: "When Bakhtin declares discourse lives, as it were, on the boundary between its own context and another, alien context, he is affirming the word's temporal orientation, since each context is necessarily a successive context... When Bakhtin states as a living... concrete thing, as heteroglot opinion for the individual consciousness, lies on the borderline between oneself and the other, he is declaring the word's spatiel orientation in terms of its users, whereby the spatiel plane is viewed as implying a certain communicative space" (47).
С точки зрения Бахтина, нет такого понятия как "слово как таковое", за исключением его существования в словаре, а есть живой факт - слово всегда контекстуально. Более того, слово входит в высказывание не из словаря, а из жизни, от высказывания к высказыванию. Отсутствие дифференциации между живым диалогическим словом и его безжизненным двойником представляет для Бахтина главную неудачу лингвистики: "In Bakhtin's view, there is no such thing as the word as such - except , as it exists in the dictionary; as a 'living thing', the word is always contextual. Moreover the word does not enter the utterance from a dictionary, but from life, from utterance to utterance. The lack of a distinction made between the living, dialogic word and its lifeless counterpart represents for Bakhtin the chief failure of linguistics" (49).
Динамика дискурса, подтверждаемая диалогикой Бахтина, по мнению Данау, может быть выражена с помощью следующего триадного отношения: слово произносится индивидуумом в данный момент; оно обязано своей композицией нюансами, коннотациями и значениями уже принадлежащими ему, предшествующему употреблению другими многочисленными индивидами; в то же самое время оно направлено на еще не произнесенное ответное слово других... Слово во временном аспекте проявляется как "двунаправленный знак", который обращает внимание на прошлые употребления другими, но чьи интенции в настоящем одновременно фокусируются на потенциально будущем ответе собеседника, вовлеченного в диалог. Итак, внутренне диалогизированное слово является как многоликим, так и многонаправленным, существующем при слиянии двух планов: "The dynamics of discourse affirmed by Bakhtin's dialogics may be expressed in the following triadic relation: the word is uttered by a single individual at a given moment, it owes its 'composition' - its nuances, connotations, and its meanings already adhering to it - to previous usage by numerous other individuals ; at the same time it is directed toward the as yet unuttered responsive word of still others ... The word in its temporal aspect thus appears a 'dual - directed sign' that takes cognizance of past usages by others, but whose present intentions are simultaneously focused upon the potential future response of a current interlocutor engaged in dialogue. In sum, the internally dialogized word is both multifaceted and multidirected, existing at the confluence of two planes" (41).