— Ты всё изложил необычайно толково и убедительно, Мордимер, — сказал Шон.
— Нашу армию будут питать гнев, жажда мести и… — я сощурился. — Жажда быстрой и большой наживы. Ибо не зря же с самого полудня в городе судачат, какие несметные богатства хранятся в Обезьяньем Дворце и что все они могут достаться храброму люду Вейльбурга. Нужно лишь… чуточку постараться. — Я широко улыбнулся, ибо мои осведомители весь день доносили, что жители Вейльбурга, особенно те, кто не мог похвастаться достатком, очень, ну очень надеются, что именно сегодня их злая судьба переменится.
Сквозь ограду было видно, что сложенное под навесом сено пылает ярким пламенем, и огонь уже перекинулся на конюшню. В полном соответствии с моими предсказаниями и планом, во дворе Обезьяньего Дворца царили паника и хаос. В тот же миг — я даже не знаю, то ли это Генрих, чьё лицо мелькнуло мне по ту сторону ворот, отдёрнул засов, то ли толпа так сильно налегла на створки, что они поддались. Как бы то ни было, людская волна внезапно хлынула в ворота. И я хлынул вместе с этой волной.
Наверх, на каменное укрепление ворот, вела узкая лесенка, и я взобрался по ней, чтобы возвыситься над толпой и чтобы толпа лучше меня слышала.
— Инквизиторы с народом, народ с инквизиторами! — возопил я во весь голос. — Именем Святого Официума я, инквизитор Мордимер Маддердин, назначаю всех вас функционерами Инквизиции. Отныне каждый из вас — инквизитор, и вы действуете под защитой Святого Официума.
Мог ли я так поступить? Как это обычно бывает в подобных случаях, одни юристы ответили бы, что мои действия были абсолютно оправданны, другие же заявили бы, что я значительно превысил свои полномочия. Так или иначе, фактом оставалось то, что закон давал нам, лицензированным инквизиторам, право временно призывать на службу обычных граждан. Положение это было введено на тот случай, если инквизиторам в кризисной ситуации потребуется вооружённая сила для выполнения своей задачи. Можно было счесть, что именно такая ситуация и сложилась здесь и сейчас, в Вейльбурге.
— Вы можете убить всякого, кто окажет сопротивление! — выкрикнул я ещё громче. — А всё добро, которое вы найдёте и отберёте у врагов нашей Церкви, будет принадлежать вам! — закончил я, на сей раз так громко, как только мог.
Знаю, милые мои, что есть такие, и, может, их даже много, на кого действуют нежные заклинания, патетические тирады, чьё воображение будоражат картины возвышенных видений и обещания воплощения фантастических идей. Да, такие люди, скорее всего, и вправду существуют. Но здесь и сейчас, когда требуются быстрота и эффективность, лучше всего помогает обещание сорвать большой и неожиданный куш. Именно такое обещание способно не только разогреть сердца и умы, но и побудить толпу к действию. А когда чернь уже ринулась вперёд, она подобна несущемуся стаду разъярённых буйволов. И нужно либо обладать поистине великой силой, чтобы её остановить, либо быть навсегда втоптанным в землю. И эта чернь почувствует себя увереннее не только благодаря своей численности и силе, благодаря переполняющей её жажде наживы и мести, благодаря своей ярости, но и благодаря чувству законности и правоты, которое я ей только что даровал. Ибо, когда тебе предстоит идти в атаку на вооружённого врага, всегда смелее ведёшь наступление, зная, что ты — рука закона и орудие Божьей справедливости, а твой противник — всего лишь омерзительный бунтовщик и гнусное отродье дьявола. И ты знаешь к тому же, что всё содеянное тобой будет оправдано как государством, так и Церковью. О да, убивать людей тогда становится куда приятнее…
Разумеется, не всё в войне в Обезьяньем Дворце пошло быстро и гладко. Впрочем, я на это и не рассчитывал. Однако история учит нас, что доведённую до отчаяния, решившуюся на всё, разъярённую толпу нелегко загнать обратно по домам, раз уж она вышла на улицы, чтобы своими дубинами, ножами, палками и факелами нести то, что считает справедливостью. А когда эта толпа почувствует первый запах победы, когда увидит, что враг не так страшен, как казалось, когда вдобавок будет помнить о надежде на обретение великого богатства — о да, тогда такая свора становится поистине грозной для любого противника.
Вейльбургских мещан питала ненависть к Касси и его людям, ибо мы усердно заботились о том, чтобы разжигать это чувство уже много дней. Но то, что обычные беспорядки могут обернуться настоящим триумфом, бунтовщики поняли, когда рухнули ворота Обезьяньего Дворца, когда вспыхнула конюшня и когда перепуганные солдаты Касси разбежались во все стороны, не зная, спасать ли им сперва здание и лошадей или же оборонять от наступающей черни доступ во дворец. И нисколько не помогли им командиры, выкрикивавшие приказы, ибо, как я заметил, одни из них кричали одно, а другие — нечто совершенно иное. Солдаты Касси, может, и выглядели довольно занятно и привлекали взгляды зевак своими цветастыми штанами и полосатыми куртками, но, беспорядочно и в панике носясь по двору, они напоминали не армию, а банду перепуганных шутов. Если бы они стояли ровным строем, готовые к бою, с выставленными пиками и изготовленными к выстрелу пистолями или мушкетами, то толпа, даже очень разгневанная, могла бы несколько смутиться, а бунтовщики начали бы задаваться вопросом, стоит ли игра свеч. И если бы тогда нашёлся ещё и решительный, твёрдый офицер, который вдохнул бы отвагу в сердца подчинённых, а нападающих устрашил, дело могло бы пойти совсем иначе. Но поскольку ситуация была такова, какова была, чернь ворвалась во двор, огромная и неудержимая, как волна, прорывающая повреждённую, треснувшую дамбу и не оставляющая от насыпи даже следа. Признаюсь также, что в тот момент очень пригодилось то, что солдаты архидьякона были одеты так пёстро и броско, ибо благодаря этому наши почтенные горожане даже в суматохе, неразберихе и едком дыму от горящей конюшни без труда различали, где свой, а где враг. И врагов они молотили так усердно и с таким огромным пылом, что не один из солдат Касси бросал оружие и улепётывал в сторону дворца, надеясь найти спасение в одном из многочисленных помещений. Впрочем, надежды эти не были лишены оснований, ибо Обезьяний Дворец был зданием поистине огромным, а значит, и мест, где можно укрыться, в нём было предостаточно. Кроме того, всякий знал, что когда боевое безумие пройдёт, когда убийственный пыл остынет, грабящая дворец банда уже не будет обращать особого внимания на прислугу архидьякона, если только эта прислуга не станет мешать им в грабеже.