Конечно, глава цеха мясников давал мне не свои деньги, а, вне всякого сомнения, и сам акт их дарения, и размер суммы были согласованы с другими членами совета. Было бы невежливо проверять при нем, как высоко оценили отцы города помощь Святого Официума, но мне самому было интересно, содержит ли кошель пустячное серебро или же он полон золотых византийских монет с изображением сурового василевса или толстых, тяжелых гульденов с императорской короной и портретом светлейшего государя. Я искренне надеялся, что речь идет о второй возможности.
Я спрятал кошелек в потайной карман.
— Уверяю вас, вы сделали хорошую инвестицию, — сказал я.
— Мы все на это надеемся, — ответил он.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГРАФ АРНУЛЬФ ФОН БЕРГ
Даже в скорбные времена, когда царствовала кашлюха, а город был оцеплен и закрыт на карантин, даже во времена всеобщего гнева и интриг, даже во времена тревожного ожидания — что принесет завтрашний день и не окажется ли он куда хуже сегодняшнего, — даже в эти самые времена в жизни инквизитора случались эпизоды забавные, а порой и веселые. Так вот, случилось, что на улице неподалеку от рыночной площади, где-то между церковью Божьей Матери с Мечами и церковью Святого Петра Обезглавленного, я наткнулся на одного прохвоста. Тот с громкими криками с остервенением и злобой пинал нищего. К счастью, не слишком умело, но, без сомнения, весьма сильно. Так уж вышло, что нищего этого я знал и почитал человеком вполне достойным, а потому не собирался дозволять подобного с ним обращения. Да и вообще, я был последним, кто одобрил бы акт бессмысленного насилия, когда молодой, гневный детина безнаказанно измывается над старым, безобидным недотепой. Посему я подошел к нападавшему, схватил его за руку и сломал ее в запястье. Он застонал от боли и неожиданности, пошатнулся и прислонился к стене, а затем, уже с яростным воем, левой рукой выхватил из-за пояса нож.
— Не делай этого, — спокойно предостерег я.
Он неосмотрительно (а может, наоборот, предусмотрительно) взглянул мне прямо в глаза. Он колебался, его вооруженная рука описала в воздухе неуверенный круг, после чего выражение его лица резко изменилось. Громила пробормотал какие-то страстные слова, которые могли быть и проклятием, вложил клинок в ножны, повернулся и быстро, почти бегом, удалился. Я подошел к нищему, который все еще неподвижно лежал на земле, свернувшись клубком и прикрывая голову руками.
— Вставай, Клаус, — мягко велел я. — Его уже нет. Он ушел.
Через мгновение тот слегка приподнялся, неуверенно выглянул, все еще защищая голову, потом уже смелее огляделся по сторонам. Он вздохнул, а после глубоко и мучительно закашлялся.
— Как же вы это сделали, что он ушел? — спросил он.
— А, я просто попросил его, — ответил я.
— Ага, ага, — кивнул он. — Весьма вам обязан. Весьма. Только одно вам скажу, господин инквизитор, будьте осторожны, ибо это очень опасный человек, — предупредил он меня.
Я кивнул.
— Знаю, — ответил я. — Потому и был осторожен.
— Надеюсь, вы были с ним вежливы, чтобы он вас случайно не запомнил!
— О, не беспокойтесь, — улыбнулся я. — Можете не верить, но когда я хочу, то бываю сладок, словно мед с вареньем. Таким я и был с этим человеком.
— Ох, и хорошо, а то не хотелось бы, чтобы у вас из-за меня были неприятности.
— Ни о каких неприятностях и речи быть не может, — заверил я его. — Он тебе ничего не сделал? Кости целы?
Клаус широко улыбнулся, обнажив серые и раскрошившиеся лопаты зубов до самых синих десен.
— Благодарю, что спрашиваете, но он мне ничего не сделал. Скажу вам даже по секрету, — он понизил голос, — он и не смог бы мне ничего сделать.
— Это почему же? Тебя охраняют некие магические силы, амулеты или талисманы? — спросил я с издевкой.
Он лишь в знак отрицания замахал руками и презрительно фыркнул, после чего, пыхтя и постанывая, встал на ноги. Он повертел головой туда-сюда, словно проверяя, хорошо ли она еще держится на плечах, и наконец взглянул на меня.
— Этого негодяя не существует, господин инквизитор, как не существует и самого Вейльбурга.
— Тебя, часом, не слишком сильно ударили по голове?
Он понимающе улыбнулся.
— Подумайте, инквизитор, раз этого города не существует, и людей, в нем живущих, не существует, то и вы сами, простите за прямоту, тоже не существуете, вместе с вашей шуткой о сильном ударе по моей голове. Точно так же не существует и всего мира со всеми его недостатками, несчастьями и катаклизмами, как и с этой жуткой и проклятой кашлюхой…