Я помню... Я помню, как горели крыши из сена и как рушились наши дома под ударами воинов. Но я ничего не мог с этим поделать – тогда я был слишком молод и слаб, чтобы на что-то повлиять. Впрочем, сейчас не так много уж что-то и изменилось...
Я в самом начале был в своей землянке, которую сам и вырыл, чуть в стороне от основных домов племени и, наверно, только поэтому смог остаться в живых и вскоре сбежать. Тогда я как раз занимался вытачиванием деревянных фигурок из дерева с помощью наточенного камня и услышал... Крики. Несколько криков. Крики боли, ликования, ужаса... Они были знакомы. Так кричат, когда воины нападают на какое-то племя. Только вот... Нашими были не крики ликования, а крики ужаса. Напали на нас.
Мне пришлось тогда сбежать из наполнившего наше племя огнём и смертью места. Я знал и видел, что воины враждебного племени сейчас стоят, ходят и ищут что-то вокруг, и убивают всех, кто бы не выбежал из домов. Но... Выбора не было.
Тогда я смог убежать. На удивление, я никого не видел, когда убегал. При том, что я точно видел раньше и знал – тут рыскали воины. Они точно должны были быть там, рядом с границами домов племени и ограждения. Я так и не понял за эти прошедшие десять лет, почему же тогда их я не увидел... Но мне это было на руку. Я смог выжить, осторожно доползя по земле до деревянного заграждения и быстро, имея опыт, перемахнув через него. Впрочем, дальнейшая моя жизнь и судьба показала, что ненадолго.
Сразу после этого я опять упал на землю, судорожно чувствуя стук своего сердца, наблюдая за округой и чутко вслушиваясь в звуки. И... Передо мной, до самого леса где-то далеко на горизонте, не было никого. Сзади, в самом племени, тоже ничего, по ощущениям не изменилось. Люди как кричали, так и продолжили, будто я ничем себя не выдал. А поняв это, я осторожно встал и начал медленно двигаться к лесу. А когда окончательно понял, что тут рядом точно нет никого, кто мог бы меня видеть и убить – я просто побежал в его сторону.
Наше племя жило совсем недалеко от леса. Может, десятая часть дневного перехода. Совсем недалеко. Хотя, тогда я был ребёнком лет 10. И даже такое расстояние было выше моих сил. Я смог преодолеть тогда половину от нужного, прежде чем почувствовал – я ещё могу идти. Но скоро рухну...
Делать было нечего. Когда я убегал, я не смог взять никакой еды, никаких инструментов, оружия... У меня оставался мой маленький бронзовый нож. Нож мне подарил отец, когда я немного окреп и я не хотел его терять, всегда нося с собой. Помню тогда, мама говорила, что нужно сделать кинжал. Но отец, выругавшись ей поведал, что во-первых – мы не настолько богаты, чтобы заказать у мастера хороший кинжал. А во-вторых, он сам был воином и мог точно сказать – нет особых различий между кинжалом и ножом в умелых руках. А он хотел, по его словам, чтобы я был бы в состояние себя защитить. В идеале – и сам стал воином, как он сам. И этот нож, хоть и самый простой, но мой первый шаг на этом пути. После он даже показал мне пару каких-то движений с ножом и давал советы. Отец...
Вдруг я отчётливо понял – я остался совсем один в этом мире. Отец, мама... Они остались там. Точнее, они были в своём доме, когда на племя напали. И если отец ещё мог бороться, то мама... Я сжал кулак, чувствуя, как у меня болят не только бока от быстрого бега, но и сердце от ощущаемых мной эмоций...
Совсем один... Я покрепче сжал мой нож. Я не могу себе позволить сейчас лежать и жалеть себя, как бы горько мне бы там не было... А значит... Надо было вставать.
А проблема была в том, что я просто рухнул на землю, когда не смог продолжить бежать. И сейчас, судорожно дыша, аккуратно встал сначала на четвереньки, а потом и осторожно балансируя, чтобы не упасть, пытался встать на ноги, чтобы медленно продолжить путь, на ходу отдыхая.
Да, мне было плохо. Не только физически... Хоть и нельзя сказать, что я по жизни был особо чувствительным, но... Я помню крики тех, кто кричал. Я узнал эти крики... И хоть я лично не видел, как кого-то убивали и пытали, но представить мог. И сейчас это прокручивал у себя в голову, чувствуя будто попал в некий неотвратимый и повторяющийся водоворот страдания, когда мне приносят боль плохие образы в голове и всплывающие коварные мысли, но... Я не мог иначе. Слишком неожиданно всё произошло...
Периодически я оглядывался на племя, оставшееся позади на некотором расстоянии, и внимательно наблюдал за возможными движением и прочим, около заграждения. Никого и ничего, на удивление, я не видел. Крики я тоже перестал слышать некоторое время назад. И мне не хотелось думать, почему именно – потому, что я ушёл слишком далеко или кричать было уже некому?