— Ньют, ты в порядке?
Джонси. Как Ньют решил бросить свой жребий с кем-то вроде Джонси, вместо того чтобы положиться на своих лучших друзей на планете? Он действительно сходил с ума. Нет, ругал он себя. Он сделал единственное, что мог. То, что у него была Вспышка, было достаточно плохо. А когда Томми и остальные были рядом и напоминали ему о том, как это печально... Он не мог этого вынести. Он просто не мог. Назад дороги не было.
— Ньют? — Опять Джонси.
— Я в порядке! — крикнул Ньют. Он повернул голову, чтобы посмотреть на бледное лицо своего телохранителя, обрамленное нелепыми сальными черными волосами. — Просто оставь меня в покое!
Девушка Джонси - Ньют не помнил ее имени и был уверен, что никогда не вспомнит - лежала на земле в нескольких футах от него и стонала после дозы Кайфа. Ньют никогда так сильно не хотел принять лекарство, как в этот момент. Но в голове у него и так было неспокойно. Он не мог рисковать еще больше и принять решение, о котором может пожалеть. Что может быть хуже, чем вернуться к друзьям, а потом снова решить уйти?
Он повернулся к стене. Опустил голову. Закрыл глаза. Попытался подавить гнев, который поднимался в нем, как кислота, как бензин, зажженный искрой, горящий и пылающий. Почему они вернулись! Почему!
Прошло некоторое время, все его тело словно зависло в пространстве, плавая в пузыре горячей ярости. Возможно, прошел час. Может быть, пять минут, он не знал. Но ему потребовалась вся его сила воли, чтобы удержать себя от нападения на всех, кто находился в радиусе ста футов от него. Не раз ему приходилось подавлять желание выстрелить в кого-нибудь еще из пушки, просто чтобы успокоить себя.
— Ньют, — прошептал Джонси с расстояния в несколько футов, резким придыхательным шепотом, который мог услышать любой, кто находился поблизости. — Охранники-иммуняки привели сюда тех людей! Тех, от кого ты убежал!
Ньют вскинул голову. Он смотрел на парадный вход в боулинг как раз в тот момент, когда Минхо вошел в здание, его лицо было затенено внешним светом позади него. Но ошибки не было. А потом вошел Томми, прямо за ним, держа Бренду за руку, как ребенка.
Ньют повернулся к стене так быстро, что голова закружилась. Перед тем как повернуться, он успел мельком взглянуть на Хорхе.
Они все равно пришли бы за ним. Несмотря ни на что. Несмотря на записку, которую он написал Томми. Несмотря на записку, которую он оставил в Берге. Несмотря на послание, которое он отправил назад с этим тупым охранником. Они пришли. Ярость нахлынула на него, как туман с ядовитым газом. Изнутри. Снаружи – обжигающая кожу. Он дрожал, не в силах остановить ее. Его сердце болело так сильно. Что с ним происходит? Неужели это и есть то, что он должен был сделать, пройдя последний барьер Вспышки, в безумный мир конченных шизов?
— Они почти здесь, — свирепо прошептал Джонси, впервые запаниковав с тех пор, как Ньют встретил его несколько дней назад. Вероятно, он не хотел, чтобы его новая драгоценность досталась прежним владельцам.
Ньют чувствовал своих друзей. Он слышал дыхание Минхо, слышал звук шагов Томми. Он знал этих людей лучше, чем кто-либо другой. И почему-то ему захотелось накричать на них и избить до полусмерти. Я действительно опускаюсь, подумал он. По крайней мере, мне больше не нужно бояться этого.
Наконец он выплеснулся наружу. Ньют вскрикнул, когда заговорил, пытаясь вспомнить странные слова, которые они использовали в Глэйде как знак бунта против своих похитителей.
— Я вам, шанки стебанутые, что сказал? Убирайтесь!
Его пульс обрел собственную жизнь, почти неестественно стуча в висках, в шее, в запястьях, в груди. Он мог слышать его. Он мог поклясться, что мог его слышать.
Стук, стук, стук. Стук в ушах, в мозгу.
— Надо потолковать.
Это сказал Минхо, определенно Минхо, хотя Ньют едва слышал его за прогорклым барабанным боем в своем сознании. Как будто кто-то прокачивал кислоту через его сердце вместе с кровью, и все это с помощью мощной машины, регулярные всплески которой становились все громче внутри.