— У тебя два сердца?
Ньют рассмеялся - таким смехом, который вырывается через нос.
— Это что, блин, комедия на час? Я тут пытаюсь сказать тебе, как я чертовски несчастен.
— Хорошо, я заткнусь. Продолжай.
Он закатил глаза и покачал головой.
— Короче. Меня просто убило то, что я оставил их после того, как они отправились в Денвер. Да, если бы у меня было два сраных сердца, их бы оба вырвали. Так что, походу, у меня их три, раз одно еще бьется. Но... когда я услышал, что они искали меня, а потом, что еще хуже, когда они вошли в тот боулинг... мой разум просто начал отключаться. Я был так зол, так чертовски зол, как будто каждая жидкая часть меня начала кипеть и выпускать пар. Я не мог видеть, я не мог слышать, я не мог думать. Я потерял контроль, — он сделал паузу, желая описать это лучше. — Как я уже и сказал. У меня поехала крыша.
— Ох, мне очень жаль. Что произошло потом?
Ньют сместил свое положение, чтобы дать передышку некоторым шишкам и синякам.
— Я почти не помню ничего конкретного. Я кричал и вопил, Джонси пытался вести себя как король мира, люди дрались на полу. И моя башка просто не работала. Я знал, что мне нужно, чтобы мои друзья ушли. У них есть что-то, чего они пытаются достичь, и это намного, намного больше, чем я. К тому же, мне и так хреново без постоянного беспокойства о том, как им будет тяжело.
Он пожал плечами.
— Так что, знаешь, я сделал то, что сделал бы любой разумный человек. Я размахивал пушкой, как обдолбанный наркоман, пальнул в Джонси, начал угрожать застрелить Минхо и любого другого, кто посмеет меня разозлить. Потом кучка моих новых приятелей шизов погнала их из города обратно в их Берг. Все прошло именно так, как я и планировал.
Кейша подняла брови.
— И кто теперь устраивает стендап-шоу?
— По крайней мере, я смешнее тебя.
Она усмехнулась.
— Без обид, Ньют, но у тебя весь юмор как мой большой палец на ноге.
Тогда Данте издал звук - ребенок был настолько тихим, что иногда легко было забыть о его существовании. Он дремал в углу. Кейша подошла и взяла его на руки, посадила к себе на колени. Потом она долго и крепко обнимала его, возможно, представляя, как ее сын переживает те ужасные вещи, которые только что описал Ньют.
— Ты когда-нибудь жалела об этом? — спросил он, будучи уверенным, что это было глупо.
— О чем жалела?
— Что принесла детей в этот ужасный мир.
Ее взгляд подтвердил это. Это было очень глупо.
— Никогда не задавай маме этот вопрос, Ньют. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Сумасшедший ты или нет, никогда не задавай этот вопрос.
— Мне жаль. Я бы хотел вернуть весь этот день назад.
Некоторое время они сидели в тишине. Ньют решил, что будет только хуже, если он продолжит извиняться. Он хотел сказать, что ему жаль Данте, его будущее, то, что она должна испытывать каждую минуту и каждый час, гадая, что ждет ее в будущем. И Джеки.
— Скоро ты будешь со своей дочерью, — сказал он в тишине. — Ты и Данте, вместе с твоим братом. Вы будете вместе, а это уже что-то. Может быть, у вас, ребята, есть большая цель в великой схеме вещей. Во вселенной.
Она посмотрела на него.
— Хорошо, Сократ. Тогда почему ты не хотел быть со своими друзьями, а?
Это задело его больше, чем он был готов принять.
— Я сказал тебе, почему. Они пытаются достичь чего-то большего, чем...
Кто-то сильно и быстро стукнул в дверь, а затем открыл ее, не дожидаясь приглашения. Нервы Ньюта подскочили в тревоге, но потом он увидел, что это был Джонси. Затем они снова подскочили, потому что он вспомнил, что выстрелил в беднягу из пушки.
— Что... за... день! — кричал парень. — Что за хренов день!
Ньют и Кейша просто уставились на него, гадая, есть ли в его словах смысл.
Наконец он объяснил.
— Все иммуняки, которые здесь работали, взяли и свалили. Вот так просто. Собрались вместе, поговорили, наверное, минут пять, а потом решили. Открыли ворота, взяли оружие и ушли. Даже не потрудились запереть дверь. Думаю, наш маленький бунт сегодня утром и визит твоих друзей-психопатов пробудили в них понимание того, насколько отстойно работать в Доме Шизов. Затем он рассмеялся. Он смеялся так, словно был самым счастливым человеком на Земле, его сальные волосы тряслись от каждого нового смешка.