Шины заскользили, затем задняя часть грузовика сорвалась с места. Наконец резина зацепилась за асфальт, и машина рванула вперед с огромной скоростью. Они с ревом понеслись прочь, и Ньют лишь отдаленно, периферийно осознавал толчки и удары тел под ними, пока они не выехали на чистую, открытую дорогу.
— Джонси! — закричала Кейша с заднего сиденья. — А как же Джонси!
Ньют услышал ее, едва различимо, но не замедлил ход грузовика. В другой вселенной он мог бы почувствовать жалость или вину за то, что оставил Джонси и остальных позади. Он даже почувствовал укол при мысли о том, что, возможно, только что переехал своим грузовиком того, кто поклялся ему помочь. Но это не имело значения. Это не имело значения. Этот мир был Адом, а в Аду все было по-другому.
Кейша, подумал он сквозь облака безумия, заполнившие его разум.
Все, что имело значение – это Кейша.
Данте.
Джеки.
Больше ничего.
Глава двадцатая
Ньют в какой-то степени понимал, как им повезло, что дорога была относительно прямой, потому что он едва держался на ногах. Он заставил себя ослабить педаль газа, почувствовал, что сила двигателей уменьшилась, когда проносившийся мимо его сознания зрительный туннель стал замедляться. По какому-то инстинкту он посмотрел в зеркало заднего вида, но ничего не увидел.
— Ньют, ты можешь остановиться!
Кейша кричала ему в ухо, хотя это звучало как шепот.
Ньют поднял ногу и нажал на тормоз. Машина с грохотом остановилась, впечатав его тело в руль. На фоне пульсации всего тела, бьющегося как гигантское сердце, он поставил машину на стоянку. После Стёрки, примененной ПОРОКом, он, конечно, никогда не водил машину. Но каким-то образом он знал достаточно из своей прошлой жизни, из наблюдений за тем, как его родители водят машину, воспоминания просачивались, как вода из старых труб, чтобы увести их подальше от орды шизов.
Ночь опустилась вокруг них, как океан черного воздуха, как будто они опустились на дно инопланетного моря. Как будто солнце было переброшено на другую сторону планеты. Ньют не помнил ни заката, ни угасающего света. А сейчас все было темно и тихо.
— Вот так, мальчик, — сказала Кейша, похлопав его по плечу. Буря внутри Ньюта продолжала отступать, он мог слышать ее, действительно слышать ее слова отчетливо. Кейша подняла руку и включила свет в салоне грузовика, маячок в темноте. — Я не знаю, как ты только что провернул это там, но я думаю, что это потому, что ты потерял свой чертов разум. Слава богу.
Он посмотрел на нее, не веря, что она могла сказать что-то настолько жестокое. Но ее лицо озарилось улыбкой, лучезарной улыбкой, точно что-то из времен до апокалипсиса.
— Я горжусь тобой, — сказала она. — Я действительно горжусь тобой.
Ньют изо всех сил постарался улыбнуться. Затем он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, ничего не говоря. Его нервы успокоились, шум утих, сердце замедлилось. Когда он снова открыл глаза, туман уже не заслонял его зрение. Ему показалось, что кто-то приподнял занавес, освободив его разум, чтобы он мог свободно видеть и думать. И самая ясная мысль, которая у него когда-либо была, потекла в его сознание, как чистая вода из горного ручья.
Он вздохнул, удивляясь, почему его решения всегда разбивают ему сердце.
— Ты должна выйти, — тихо сказал он.
— Что? — спросила Кейша.
— Ты должна выйти из грузовика. Я должен оставить тебя позади.
Пожалуйста, не спорь, подумал он. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Просто пойми. Наверняка ты видишь то же, что и я. Все эти мысли пронеслись в его голове, как молитва.
— О чем ты вообще говоришь? — В ее голосе было больше обиды, чем злости.
Ньюту снова стало стыдно, на этот раз от облегчения, наполнившего его тело после последнего всплеска разрушительного безумия Вспышки. Он повернулся лицом к Кейше.
— С этими людьми нельзя шутить, — сказал он, пытаясь привести свои мысли в порядок. — Иногда я думаю, что они отказались от поиска лекарства и теперь действуют просто... не знаю, из вредности, что ли. Пытаются доказать, что у них вообще была причина для существования.
— При чем тут это? — Джеки, от которой Ньют до сих пор слышал только одно слово - мама, прижалась к маминой шее, Данте готов был поделиться с ней на время. Кейша, казалось, ничего не замечала, как будто ее дети были просто продолжением ее собственного тела. — Я уже не могу понять, кто ты - сумасшедший Ньют или обычный Ньют.