Это позже он придет к Богу. И Бог существующий не удовлетворит его. И Никита создаст своего Бога, свою веру Он оттолкнется от времени и вернется в конечном итоге к нему. Он определит себя мессией, уверовав в то, что ночью, во сне, ему было пророческое видение, и утром он вышел из сна с тавром в душе, определившим его суть на служение Богу. Он не станет замалчивать грехи, он будет вбирать их. Предназначение свое он узрит в том, чтобы ходить по свету, и, неся в люди слово Божье, вбирать в себя наибольшее количество грехов, чтобы поменьше их оставаясь для смертных. Он готовился предстать перед Страшным судом, дабы принять от него последнюю вечную муку, уготованную ему временем. Когда Паля повстречался с ним, Никита набирал себе апостолов, готовясь до морозов тронуться в путь и к декабрю поспеть в Туркестан на перезимовку.
— Для Божьего слова ты, парень, подходящий,— сказал Никита. — Ты мягкий как пластилин. Я сделаю из тебя апостола.
Всю вторую половину дня он водил Палю по рынку ч учил красть с возов овощи.
Главное, не напрягайся,— говорил наставительно. — А ежели заметят, веди себя так, будто действием своим великую милость им оказываешь. Оно так и есть. Ведь ты апостол. Свято то место, которого коснутся твои члены. И еще — пищу красть не грех. Ибо рожает ее земля, и кто-то берет ее из земли, а кто-то с воза. Но коли люди, любящие творить грехи, определили, что это грех, то возьми его на себя, избавь от него другого, который мог идти следом и украсть то, что не украл ты.
Паля был послушным учеником. Он брал с возов картошку и огурцы, и торговцы, поглядев ему в глаза, не решались бить его по рукам, а отворачивались, либо лениво гнали прочь. Паля набивал овощами запазуху, а Никита радовался его удаче
— У нас с тобой пойдет дело. Из тебя добрый апостол выйдет. Ты их магнетизируешь.
На ночь он привел Палю в заводскую теплотрассу Там, на грудах тряпья, поверх горячих труб, сидели люди и молча ждали, когда в котелке, на примусе, сварится овощная похлебка. Они никак не отреагировали на приход Никиты и новичка. Они только на мгновение подняли на них глаза и тут же опустили.
— С нами Бог,— поприветствовал их Никита. И кивнул на Палю. — Наш новый апостол — Павел. Потом он представил Пале своих друзей.
- Это твои братья и сестра,— сказал. Люби их.
Паля полюбил своих братьев и сестру прежде, чем ему удалось разглядеть их лица. Братьев было двое: страдающий одышкой толстяк, потный от жары, и одноногий старик, не расстающийся с костылями даже во сне. Толстяк жаловался всем на здоровье и этим стремился вызвать к себе жалость, а одноногий знал, что он никому не нужен, и боялся потерять костыли, потому что без них он не сможет передвигаться и noгибнет от голода.
При виде сестры в Пале колыхнулось что-то далекое, забытое. От оплывшего ее багрового лица он почувствовал на сердце щемящую печаль. тоже оглядела молодое его тело и сказала, лениво подбирая слова:
- Я тебя вылечу своим грехом. Ты возьмешь в себя мой грех, а я возьму в себя твой
Братья промолчали, а Никита возразил:
— Не трогай его. Я его для вдов сберегу Он нам пригодится в дороге. А с сифилисом он кому будет нужен?
— Для вдов он не сгодится,— сказала сестра. — Он жидкий.
— Ничего, мы будем грузить на него весь наш груз, и он станет твердым.
Толстый брат обрадовался на эти слова, потому что не любил в пути нести тяжести, а одноногий успокоился. Он возревновал было сестру к Пале, слова же Никиты укротили в нем ревность. Он снова будет безраздельно владеть ею по ночам, ибо давно уже страдает дурной болезнью и терять ему нечего.
Ночью Никита доводил до Пали суть своей религии:
— Ты слабоумный,— сказал он Пале,— тебе это заучивать не надо. Но ты должен почувствовать правду моего слова.
Он достал из-за пазухи тетрадку и стал читать то, что вписал в нее в минуты общения с Богом.
Слов Паля не понимал, но он чувствовал, как душа его, распахнутая для новых впечатлений, томится входящими в нее звуками. Пале хотелось есть, ожидая за послушание награды, он сидел молча, слушая Никиту.
Толстяк задремал, прикорнув в уголке. В другом углу, в темноте, одноногий злобно любил названную сестру. Новая религия позволяла общаться с Богом, занимаясь при этом каким-нибудь делом.
Ихний Бог напугал людей,— говорил Никита. — Он запрещал им многие удовольствия. А мой Бог не запрещает. Только он для немногих. И те, для кого он есть, могут делать все, что захотят. Главное — уберечь других от дурных поступков.