— Э-э, не говори так,— не соглашался цыган Василий, с седыми висками и седеющей бородой. — Раньше был царь, и русские люди жили богато. Цыгане бродили по земле, радовали всех своими песнями и радовались жизни сами. Барии позовет цыган, цыгане спляшут, споют, и барии наградит цыган хорошими деньгами. А хороший скакун для цыгана лучший друг. Хороший скакун — долгая дорога. Долгая дорога — долгая песня. Долгая песня — долгая жизнь. Жизнь была сытная, и цыгану не надо было копить денег. Цыган всегда себя прокормить мог. Цыгане жили табором, и молодые цыгане помогали старым. А теперь что? Теперь песни цыган не нужны, танцы цыган не нужны,— люди бедные, платить не могут. Что цыгану остается?
Никита любил слушать, как рассуждает его ровесник-цыган, и он говорил новые слова:
— Люди кормятся трудом. Ты же знаешь: кто не работает, тот не ест. А ты погляди на своих сыновей. Вон каких молодцев вырастил. Пошто не посылаешь их работать? Вот бы и заработали денег. И себе, и тебе на спокойную старость.
Цыган, опустив голову, слушал Никиту и снова не соглашался с ним:
— Э-э, не говори так. Дело каждого: работать ему или не работать. А цыган не может работать, цыган землю любит. Когда жили наши давние предки, земля без сохи могла прокормить. Цыгане жили тем, что ходили по земле, любили землю, и земля любила их. Они ведь не насиловали ее, как красивую девушку. Они кормились тем, что она им давала. А другие люди насиловали. Они хотели жить по-другому. Они построили заводы, железные дороги, убили много зверя и рыбы. Разве цыгане виноваты, что земля не может всех прокормить? Мы живем так, как жили, как привыкли жить. Мы не хотим делать тракторы, мы не хотим качать солярку. Мы живем по законам наших дедов, и наши внуки будут жить по нашим законам.
Никите и такой ответ нравился.
— Знамо,— соглашался он,— как на роду написано, так жить и надо.
К вечеру возвращались из города цыганки. Волокли на себе тяжелые мешки, перекрикивались на ходу,— грязномазые цыганята устало тащились следом, ухватившись за материнские юбки.
Вечерние сумерки все гуще натекали в низину, напарываясь на костры. Цыганки варили похлебку и кормили мужиков. Иногда после ужина пели; разводили большой костер и в мечущихся отсветах пламени плясали до поздней ночи. Жители крайних домов выходили на яр и любовались на пляски цыган, как на диковинную игрушку.
— Нажрались, а теперь забавляются,— говорили они беззлобно.
Подбегали цыганята, и жители подавали им с удивительной для самих себя щедростью. В это время они любили цыган и прощали свой к ним страх.
В другой раз Никита рассказал Василию про свою веру.
— Вот бы вам, цыганам, со мной,— сказал под конец. — Вы ведь гурьбой живете, мы бы столько сделали! Разве плохо, что людям легче жить станет. Тогда может и порушили бы заводы, коли в них зло человеку.
Василий внимательно выслушал Никиту, по привычке опустив голову. Суть услышанного вступила в его мозгу в противоборство с жизненным опытом.
— Неверно говоришь,— сказал он немного погодя. — У цыган есть Бог, зачем им второй? Цыганам трудно жить, но наш Бог нам помогает. — Василий выпутал из волос на груди золотой крестик и показал его Никите. — Мы живем табором. У нас есть барон. У нас есть свои законы, и мы их соблюдаем. А кто не соблюдает, того мы наказываем. Где не рассудим мы, там рассудит барон. Где не рассудит барон, там рассудит Бог. Наш Бог с нами. Зачем нам другой Бог?
— Но ведь люди-то хреново живут,— не соглашался Никита. — Ты посмотри кругом: сколь зла. Я раньше думал: надо отнять у людей грехи, и все образуется. А потом подумал: грех не нож, его так просто не отымешь. Вот если взять, да всем миром на зло навалиться. Так-то его и одолеть недолго.
— Ну что ж, попробуй,— сказал Василий. — Вы, русские, много себе плохого сделали. Вы убили царя, вы убили в себе Бога. Вы убили семью, вы убили почитание старших. Может вам-то и пришла пора подумать. Но только, думаю я, не надо новую веру придумывать. Вернитесь к старой. Вы же христиане, православные. С такой-то верой долго ли. истину лознать.
Возвращаясь после таких бесед в подвал, Никита всякий раз додумывал спор с Василием. Когда он оставался наедине с собой, доводы его звучали в мозгу умно и убедительно. Никита брел по темным улицам городской окраины и, не чувствуя страха, забавлял себя разными выдумками.
— Вот бы найти такого человека, у которого денег до черта. Построили б храм — с этого и начинать можно. В храм кто не пойдет. Всем интересно. А коли пришли, то и выслушайте. А выслушают, то может и примкнут. Людей нынче без веры тьма. Вот и томятся.