Потом уже, лежа в подвале, он размышлял о пустоте. Пустота вселяется в человека, как только из него уходит вера в Бога. Человек слажен из мяса, у него есть сердце, душа, ум, но тот уголок его души, в котором должна гнездиться вера — пуст. И человек без веры — пустой человек. Его легко сбить с ног.
Никита вставал с лежака, пил воду, курил, прижимаясь лбом к подвальному оконцу, снова ложился.
Паля бормотал во сне неразборчиво, видимо высказывая свое отношение к такой загадочной жизни. Никиту всегда занимал вопрос, насколько глубоко Паля способен постичь разные жизненные ситуации. Но если Паля их и постигал в определенную силу своего ума, то высказать свою точку зрения не мог. Сколько Никита не пытал его, ничего путного не услышал.
Никита подумал, что для такого человека как Паля, Бог не нужен совсем. Бог для тех, кто может хоть что-то изменить в этой жизни к лучшему, облегчить свой тяжкий путь по жизни, и, по возможности, облегчить жизнь ближнему.
— Если каждый возьмет на себя заботу хотя бы об одном человеке, это что же получится? — Никита подумал и ужаснулся. Планета, населенная заботливыми людьми!
Однажды, возвращаясь из табора, Никита попал под сильный дождь. Ночью у него случился жар. В груди постреливало, будто кто-то изнутри ковырял иголкой; от чрезмерного жара хотелось пить. С простудой Никита промаялся неделю. Выходил с утра в город, бродил по серым улицам в поисках пищи и много думал о смерти. Мысли во время болезни были скудные, неопрятные. Они, как неприятный вкус во рту, поганили собой здоровые ощущения в теле, Никита переваливал их, словно выброшенный на помойку хлам, и не находил ни одной путной, о которую можно было зацепиться.
Через неделю, когда к телу вернулась прежняя упругость, он пошел навестить Василия.
С яра увиделась унылая в своей пустоте долина, по ней снова бродили телята, и только одинокая палатка торчала у скособоченной чинары
— Уехал Василий. Все уехали,— сказал, раздувая угли костра, пожилой цыган. — Снялись разом и уехали. В Андижан.
— А что так спешно? — спросил Никита грустно. Ему жалко было терять дружбу, и он подумал было поехать за табором вдогонку.
- Почему спешно? Барон сказал. Кто будет спорить, раз барон сказал.
— А ты что ж остался?
Цыган наклонил голову и пояснил:
— Мать в больнице. Живот разрезали. Как выйдет, так и мы тронемся.
Никита подумал: что бы еще такое спросить и, не найдя больше слов, собрался уходить.
— Что ходишь один? — спросил его цыган. — Что русские ходят одни? Разве хорошо так? Пойдем к нам, мы тебя на цыганке женим.
— Нет,— возразил Никита,— я человек вольный. А у вас какая ж воля? Куда барон велит, туда вы и идете. Я не люблю над собой власти.
Цыган взял у Никиты папиросу и ушел в палатку. «Пустой человек,— подумал он про Никиту. — Умрет и не оставит после себя потомства».
Поднявшись на яр, Никита снова оглядел долину. Он расхотел приходить сюда вновь, она лишилась для него прежней привлекательности. У одинокой палатки слабо помаргивал чахлый костерок. Цыган стоял над ним, склонив седую свою голову, и горестно о чем-то размышлял.
Приближение весны с каждым днем ощущалось все явственнее и зримей. Разбухали на деревьях почки, проклевывалась на пригревах чахлая зелень. От того, что люди разом сбросили польта, город стал казаться просторней. На огороды вывозили навоз, Никита наблюдал за этим делом издалека и размышлял, что Азия, в сущности, мало чем отличается от других областей страны. Когда они пробирались сюда через холодные земли, Азия виделась средоточием света и тепла. Люди здесь, думалось Никите, круглый год ходят в майках, пьют кумыс и потому имеют от рождения незлобивый характер. В самом деле, с чего собачиться-то, коли груши на каждом шагу растут. Но Азия не избавила его разом от житейских проблем, не сняла тяжкий груз с души, и Никита снова тихо затосковал: «Куда податься, если даже и здесь хреновина! "
С Палей они часто ходили на вокзал. Через город шли поезда. Никита читал на табличках названия городов и горько думал, что в России тоже не сахар.
— А, друг,— спрашивал он у пожилого обходчика,— ты давно тут ходишь, все поезда знаешь, скажи, на какой сесть, чтобы к полному счастью приехать?
— К полному счастью? — смеясь, переспрашивал обходчик.
— К самому полному!
— Полного нынче днем с огнем не найдешь. А русскому если где и найти его, то только в России.