— Кто еще может рассказать о Полякове, скажем, о его личной жизни? Кого бы вы мне посоветовали? У него были друзья в техникуме? — спросил капитан.
— С физруком можете поговорить, с Марком Петровичем, он с ним в очень хороших отношениях был. С ним можете пообщаться, — чуть подумав, сказал директор.
У физрука были занятия, но, узнав, кто его беспокоит, он распустил учащихся и предложил капитану:
— Пройдемте в мою каморку, там нас никто не побеспокоит, вот там и поговорим.
Прошли в небольшое помещение с крошечным окошком. С левой стороны стоял небольшой стол и три стула. Над столом закреплена полка, на которой стояли кубки и висели вымпелы, наверняка заработанные учащимися техникума. Левую сторону стены подпирали три черных мата, а в противоположном углу лежали два мяча: один — баскетбольный, другой — футбольный. Увидев оценивающий взгляд капитана, Марк Петрович протянул:
— Вот так и живем. Ничего, не в обиде! Располагайтесь, — показал он на свободный стул.
— Вы ведь были другом Полякова, — начал разговор Рожнов.
— Не скажу, что мы были друзья неразлейвода… Все-таки люди взрослые, у каждого своя семья, но вот хорошими приятелями точно были! Жалко его, что тут сказать… Славный он мужик был, да и преподаватель хороший.
— У него бывали какие-то конфликты на работе?
— Абсолютно никаких, насколько мне известно. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Он вообще неконфликтный был человек, со всеми ровный и доброжелательный. А его как злодея какого-то… У кого только рука поднялась! В руководство тоже никогда не рвался, как некоторые…
— Но он же все-таки был заместителем директора. Руководитель должен распоряжаться, командовать, а это уже подразумевает какие-то трения, кому-то его поведение могло не понравиться.
— На руководящие должности он не рвался, это точно! Его просто назначили, вот ему и пришлось тянуть эту нелегкую лямку. Костя старался делать так, чтобы людей не обидеть, со всеми очень уважительно себя вел. Редко такое встретишь в большом коллективе. А как преподаватель… Ни на кого свою педагогическую работу не спихивал. А то как у нас происходит, — с ноткой возмущения произнес Марк Петрович, — займет кто-то административную должность и тотчас оказывается в привилегированном положении по сравнению с другими, у него сразу появляется куча всяких причин, чтобы свои лекции и прочие преподавательские дела на кого-то спихнуть. Что тут еще добавить… Честный он был, очень добропорядочный и в быту ничего такого себе не позволял…
— Может, все-таки женщина у него какая-то была? Ничем таким он с вами не делился? — продолжал допытываться Рожнов.
— Вот что я вам скажу, дорогой вы мой товарищ, — доверительно взглянул на старшего оперуполномоченного физрук. — У нашего директора недавно юбилей был. Полтинник ему стукнул… Все наши были приглашены… Так Костя после долгих уговоров единственную рюмку принял, посидел немного для приличия — и домой. «К жене, — говорит, — и к ребенку надо»…
Когда опрос в школе был проведен, капитан Рожнов решил поговорить с соседями покойного Полякова. Одна из соседок (себя она назвала тетя Маша), проживавшая в их подъезде, оказалась из породы женщин, знающих про своих соседей даже то, чего они сами про себя не ведают. Понизив голос, она поделилась:
— Поляков — мужик что надо. Всем бы такими быть… По бабам не шастает и на сторону не заглядывается. Не только что пьяным, даже слегка выпившим я его никогда не видела. Вот оно как!
— А жена его? Что она за женщина? — осторожно поинтересовался капитан, внимательно следя за реакцией тети Маши.
— А Инга его — бабешка совершенно иного склада, это я вам точно говорю, — презрительно скривила губы соседка и выразительно посмотрела куда-то в сторону, будто там находилась неприятная ей Инга.
— И какого же?
— Да потаскуха она самая настоящая! — безапелляционно заявила соседка и посмотрела прямо в глаза оперативнику. — Самая что ни на есть шалава. Вот почему так бывает, что хорошим мужикам курвы такие достаются? Куда только его глаза-то глядели? Сколько баб хороших без мужиков маются!
— И что, действительно имеются причины так говорить? — слегка опешил от недвусмысленного ответа Валентин.
— А то как же! — Губы у тети Маши снова скривились в пренебрежительной ухмылке. — Видели мы ее не однажды с разными мужиками. Та еще… рабыня любви!
— Вот как… — в задумчивости произнес Рожнов.
— Да, вот так, — кивнула соседка. — Вот недели две назад я ее видела с одним мужиком… С виду приличный такой, и лицо холеное, чистое, без морщин каких-то там пьяных. Она с ним под руку шла и все улыбалась, курва эдакая! А когда они прощаться стали, так прямо в губы поцеловались, не стесняясь никого… Так что все с ними было ясненько. Полюбовники они! А вот где-то с неделю назад с другим хахалем я ее углядела. Одного взгляда достаточно, чтобы понять — прощелыга он самый что ни на есть первейший! Одет с иголочки, дорого. Пальто с меховым воротником, явно на заказ пошитое, пыжиковая шапка, ботиночки кожаные… Лицо ухоженное такое, с тонкими усиками. Прямо щеголь настоящий! Уж точно не на заводе у станка человек вкалывает… В обнимку она с ним шла и явно была выпивши. А коли женщина выпивши, то, известное дело, с ней можно делать все что хошь, ни в чем отказу не будет.