— Ну, спой, пожалуйста.
Ну, спел.
— Приятный у тебя голос. А ещё что-нибудь?
— Не хочется сильно грустное, Станислав Куприянович.
— А что хочется?
— Про дождь, например.
— Про дождь? Есть такая песня?
— Почему нет? — удивился я и продолжил: — Щас спою…
— Дождь![3] Звонкой пеленой наполнил небо майский дождь.
Гром, прогремел по крышам, распугал всех кошек гром.
Я открыл окно, и веселый ветер разметал все на столе —
Глупые стихи, что писал я в душной и унылой пустоте.
Грянул майский гром и веселье бурною, пьянящею волной
Окатило: "Эй, вставай-ка и попрыгай вслед за мной.
Выходи во двор и по лужам бегай хоть до самого утра.
Посмотри как носится смешная и святая детвора."
Капли на лице — это просто дождь, а может плачу это я.
Дождь очистил все и душа захлюпав, вдруг размокла у меня.
Потекла ручьем прочь из дома к солнечным некошеным лугам.
Превратившись в парус, с ветром полетела к неизведанным, мирам.
И представил я: город наводнился вдруг веселыми людьми.
Вышли все под дождь, хором что-то пели, и плясали, черт возьми.
Позабыв про стыд и опасность после с осложненьем заболеть,
Люди под дождем, как салют, встречали гром — весенний первый гром.
Мы помолчали, потом Пырков сказал:
— Очень позитивная песня. Не слышал такую. Чья?
— Где-то услышал, — пожал я плечами.
— Хорошая песня, — покивал головой Пырков, и тут в палатку ворвалась целая толпа девчонок.
— Концерт! Почему без нас⁈
Они втискивались одна за другой, принося с собой неразбериху, гвалт, надувастики и спальники.
— Только без танцев сегодня, — простонала Катерина. — Я наползалась. Хорошо, что судья засчитает наши попытки.
— Это если дождь продолжится.
— У Находкинцев радиосвязь есть с портом. Говорят, шторм идёт.
— Хитрые. Тогда и ими запишутся их проходки, когда нас не было.
— Всё! Тихо! Тихо!
— А ужина, что, сегодня не будет? — спросил я.
— Ха! Какой ужин, маленький, костер не разжечь.
— Ничего себе — маленький!
— О! О! Смотрите! Это же Танька!
— Ух ты!
— Красавица! Глаза какие…
— Зелёные…
— У беды глаза зелёные! Такая песня есть!
— Хорошая песня!
— Знаешь? Знаешь такую?
— Песня, — сказал я, чтобы остановить галдёж и продолжил, тронув струны: — У беды глаза зелёные[4]. Не простят, не пощадят.
С головой иду склонённою,
Виноватый прячу взгляд.
В поле ласковое выйду я
И заплачу над собой…
Кто же боль такую выдумал,
И за что мне эта боль?
Я не думал, просто вышло так
По судьбе, не по злобе.
Не тобой рубашка вышита,
Чтоб я нравился тебе.
И не ты со мною об руку
Из гостей идёшь домой,
И нельзя мне даже облаком
Плыть по небу над тобой.
В нашу пору мы не встретились,
Свадьбы сыграны давно.
Для тебя быть лишним третьим мне
Знать навеки суждено.
Ночи, ночи раскалённые
Сон травою шелестят.
У беды глаза зелёные
Неотступные глядят.
— У, ты како-о-о-й, — сказал кто-то, когда я закончил.
[1] https://vk.com/video209912506_456242740
[2] https://vkvideo.ru/video-79153897_456239143
[3] Дождь — https://vkvideo.ru/video-229499537_456239221?ref_domain=yastatic.net
[4] https://rutube.ru/video/c9f97f373a5c575e6d154c18e58f144d/?r=plwd
Глава 9
— И у меня… И у меня… Спой про карие глаза.
— Нет такой песни… — сказал другой голос. Мне уже их было не разглядеть в той свалке, что они устроили у противоположной «стены» палатки.
— А у меня серые…
— Тоже нет такой.
— Про карие глаза есть.
— Какая?
— Эти глаза, напротив, чайного цве-е-та, — пропела Вика.
Я не всех девчонок знал по имени, а с этой был знаком.
— Точно! Споёшь?
Я попытался подобрать.
— Как начинается? — спросил.
— Эти глаза напротив калейдоскоп огней, — спел кто-то.
— А-а-а, ну, да… Вспомнил…
У меня, действительно, всплыли и слова, и мелодия, и голос Валерия Ободзинского. Я запел, кое-как подбирая аккорды[1], больше «налегая» на голос, который попытался сделать под «оригинал». Мощности не хватало, но интонации получались. Как и при синхронном переводе фильмов.
— Хорошо то как… Старая песня, а какая…
— Обожаю Ободзинского. Какая же она старая? Семидесятого года…
— А семидесятого — это не старая?
— Тогда тебе и «Вечная весна»[2] старая?
— Ну… Не очень…
— Не сможешь? — это уже ко мне.