24
— Неизвестная хворь... — заключил лекарь, приложив руку ко лбу Катерины и перевел взгляд на Тимофея. — Смею предположить, что это все от... эм... от недостатка... возможно, солнца и... полезностей. К тому же этот нездоровый цвет лица... Лучше вам, Катерина Федоровна, какое-то время побыть подальше от всех, и, Тимофей Иваныч, лучше ребенку найти кормилицу. Молоко матери может быть заразным.
Катерина была не в силах спорить. Хотелось сказать, чтобы этот недоучка был глуп и неправ, но сил не было даже оторвать голову от подушки. А ведь еще накануне вечером она была полна сил. Возможно, просто простуда. Пройдет через день-два.
Странно, но ни через день, ни через два – лучше не стало. Дни сменяли один за другим. Все это время за Павлом Тимофеевичем приглядывали сразу две кормилицы и Анна Дмитривна. Иван Георгиевич с младшим сыном отправился в соседний город за лекарствами, а Тимофей днями не отходил от постели жены. Читал ей книги, целовал руки, не боясь заразиться неизвестным недугом, заставлял есть, но Катерина не могла. С каждым днем она чувствовала, как силы покидают ее. Кошмарные сны, в которых был Арсений мучали каждый раз, когда ей удавалось задремать. Девушка не могла ничего сделать, только продолжала увядать, и мысленно прощаться со всеми. От бессилия пропал даже голос, не говоря уже о здоровом румянце, круглых щеках и блеске в волосах.
Это продолжалось несколько недель. День рождения Ивана Георгиевича семья не стала праздновать. Да и как, если внезапный недуг подкосил здоровье молодой графини?! Все готовились к худшему. Несколько недель девушка не поднималась с постели, совсем не ела, не разговаривала, лишь изредка могла задремать, но не надолго.
Ей приснился отец Демид, санитары и карета скорой помощи. Катерина будто бы видела себя со стороны. Ей приснился тот день, когда она попала в больницу. Когда отец Демид ее туда отправил. Но внезапно сон сменился на другой. Карета, запряженная белоснежными лошадьми неслась по широким улицам какой-то деревеньки, направляясь к небольшой церквушки. Остановилась. Двери церкви распахнулись, и целая толпа людей вышла на улицу, встречая званного гостя, который не спешил выходить. Еще какое-то время все стояли и ждали, а затем из кареты вышел высокий мужчина в рясе. Он широко раскинул руки, приветствуя народ, затем перекрестился и сделал шаг к церкви.
— Очень жаль, дитя мое... — услышала она сквозь сон голос отца Демида и тут же открыла глаза.
В покоях горели свечи... Тимофея рядом не было. Это значило только то, что еще был вечер, но за окном слишком темно. Тогда где Тимофей? Он никогда не задерживался... никогда за все время ее недуга не оставлял ее одну. В горле першило, во рту пересохло, а палец, на котором было обручальное кольцо, разрывался от боли. Девушка собрала последние силы и, обхватив кольцо пальцами, стянула его, бросая на пол. Оно упало и покатилось под кровать. Стоило взглянуть на палец, Катерина с ужасом заметила самый настоящий ожег. Кольцо и правда все это время обжигало нежную кожу, но теперь стало легче. Неужели, все дело было в кольце? Что это значило? Что значил тот сон? Почему отец Демид? Что за бред?
Девушка вновь собрала силы, появившиеся будто бы из неоткуда и села в постели, потирая лицо. Затем спустила ноги на пол, убедилась в том, что сможет устоять и поднялась. Это было сложнее, чем казалось. Голова кружилась. Почти месяц прошел... но наконец-то стало легче. И слабость теперь была только из-за того, что за все время девушка ничего не ела... через силу пила молоко или бульон, который приносил Тимофей.
Девушка обхватила двумя руками графин с водой и налила полный стакан. В миг осушив его, она направилась к дверям.
Держась за стенку, Катерина вышла из покоев, спустилась по лестнице и увидела тонкую струйку света, исходящую из приоткрытой двери в кабинете Тимофея. Она прошла туда. Прислушалась, а затем молча толкнула дверь. Ох... Тимофей... Он полулежал на диване в ночных штанах, его рубашка не была застегнута, оголяла грудь. В руках мужчина держал какие-то листки... наверное это что-то связанное с работой. Рядом с диваном, на столике, где стоял подсвечник стоял полупустой бокал вина. Катерина впервые видела Тимофея таким... таким домашним и одновременно серьезным. Она сделала шаг... половица под ногами скрипнула. Мужчина вздрогнул и тут же поднял голову. Глаза сразу же выдали его. Он был пьян. Сильно, но это не мешало ему работать. Какое-то время мужчина молчал и не двигался, а уже после потери глаза рукой и вновь взглянул на жену.
— Катерина Федоровна? — он сразу же поднялся на ноги, чуть пошатнулся и сделал шаг к девушке.
— Почему вы тут? — спросила она, осматриваясь и задерживая свое внимание на портрете Тимофея, на стене.
— Мне не спалось, и я решил прочесть доносы. Неужели, вам лучше?
— Да... я чувствую себя лучше. Странно так... но силы в одно мгновение вернулись, и теперь я чувствую себя просто... просто хорошо... Где Павел Тимофеич?
— Катенька, милая, сейчас не самое подходящее время. Ночь на дворе. Завтра вам принесут его. Я распоряжусь! Сам лично!
— Хорошо.
Разговор не клеился, отчего девушка почувствовала больной укол, словно за все это время, пока она болела – Тимофей сумел полюбить кого-то еще. Она подняла взгляд на мужчину – он продолжал стоять и с каким-то нескрытым удивлением смотреть на нее.
— Ну что ж вы глядите на меня так, словно впервые видите?! — не выдержала девушка на что Тимофей грустно улыбнулся.
Он вернулся к столу, взял с него бокал и залпом выпил остатки вина.
— Не пугайте меня! Не поверю, что я тут пустое место... — внезапно страх подкрался к самому горлу, отчего Катерину чуть не стошнило. — Что с Павлом? Где он?! Отвечайте!
— Нет-нет... с ним все хорошо. Он с матушкой в покоях. Просто я никак не могу поверить в то, что вы снова, как и прежде... Я был в отчаянии. Имел слабость думать о том, что может случиться худшее. — Он тяжело выдохнул, провел рукой по волосам и сел на диван. — Вам противно от того, что я пьян?
Катерина чуть улыбнулась и сделала шаг навстречу мужчине, затем еще и еще, пока не оказалась совсем близко. Она запустила пальцы в его волосы и недолго массировала его голову. Знала, что сама только так могла расслабиться, но и Тимофею это будет приятно, наверное. Одно то, что наконец-то она могла дотронуться до него – уже было великой радостью.
— Тимофей Иваныч, давайте утром поедем к Федору Архипычу. Чую, что это его проклятия сделали мне худо.
— Вы уверены? — он поднял голову, смотря в глаза любимой женщины, и отмечая то, что ее взгляд стал таким же чистым и ясным, каким был раньше.
— Думаю, что так будет правильно. Но пока не уверена. — Катерина улыбнулась и, погладив мужчину по плечам, отступила на шаг. — Я хочу принять ванну... хочу смыть с себя все напоминания о хвори. А вы... не пейте более.