- Ну же, Анатолий Романыч!
- Ваша рука... - он бросил обеспокоенный взгляд на Катерину и взял ее ладонь, рассматривая палец, где был ожег от кольца.
- Это... какое-то недоразумение...
- Нет... это... Это очень-очень плохо... то же самое, что и у меня! Это все из-за того, что случилось тогда... я шел рассказать вам об этом, но забылся, пока пытался отдышаться. - Толик взглянул по сторонам, затем принялся развязывать ворот рубашки. - Когда я был там... вы понимаете, где? Вы же меня понимаете? Катерина Федоровна!
- Я вас понимаю, не волнуйтесь вы так. Что произошло?
Он отодвинул ткань рубашки, и Катерина увидела ожег на месте, где сейчас покоился самый обычный крест. Ожег... и? Как бы девушка не пыталась соединить все, что крутилось у нее в голове - ничего не получалось. Тарханов наспех завязал ворот и снова сделал глоток чая, смотря на нее так, будто бы чего-то ждал. Но его черед говорить... ведь она задала вопрос.
- Когда я впервые оказался в том ужасном месте, я думал, что сойду с ума... Там было так шумно, и дева, которая была в моей постели... тоже такая громкая. Она хотела меня ударить, а потом отправила в... в то место, где мы с вами встретились!
- Постойте. - Катерина провела рукой по лицу, пытаясь понять что имел в виду Анатолий. - А что насчет ожога?
- Да-да, ожог... Я обронил свой крест там... в покоях девы, с которой проснулся. И в какой-то момент... когда я пребывал дома... здесь, дома, я почувствовал, как грудь начало обжигать, будто бы огнём все горело. Крест будто бы тянул меня к себе, может быть и вас что-то тянет обратно? Вы что-то оставили там?
- Нет... я ничего не оставляла, если только...
- Что? - он чуть сдвинул брови и серьезно взглянул на девушку, которая кажется начала догадываться в чем дело.
- Я не уверена, но... возможно, что-то в самом деле у меня там... осталось.
Катерина не успела договорить, потому как услышала звонкий смех Георгия, а затем шаги и вскоре вся семья собралась в комнате. Тимофей был немного зол на то, что Катерина поднялась с постели, вместо того, чтобы продолжать набираться сил, Анна Дмитривна все качала головой, смотря на болезненную худобу невестки, а Иван Георгиевич с младшим сыном отвлеклись на Анатолия, который принялся рассказывать последние новости. Вскоре и Тимофей присоединился к ним, а Катерина отправилась вместе с Анной Дмитривной в покои маленького Павла.
Огромная, просторная светлая комната была предназначена скорее для гостей, чем для детской. Целый полк игрушечных солдатиков выстроился на столе у окна, на котором вместо скатерти была расстелена карта. Маленькая колыбель рядом с большой постелью была прикрыта белым кружевным платком. Три молодых девушки-няньки сидели в комнате что-то обсуждая, но стоило Катерине и Анне Дмитривне зайти, как они тут же разбежались в разные стороны и поклонились.
- Негодницы! Марш отсюда, - ворчала старая графиня, подходя к колыбели. - Сидят сутками в покоях. Надышат тут, а проветривать не проветривают. Гадюки.
- Но они же присматривали за Павлом...
- Присматривали они, как же.
Катерина подняла белое кружево и взглянула на уже подросшего малыша. Казалось совсем недавно она носила его под сердцем, а теперь смотрела на маленького человечка, у которого уже просматривались черты Тимофея. Она провела ладонью по ножке малыша и тяжело выдохнула. Такой маленький и беззащитный. Анна Дмитривна стояла рядом, будто бы контролируя, и только девушка хотела взять сына на руки, как женщина тут же забеспокоилась.
- Не стоит вам, Катерина Федоровна пока что брать его. Мы же не знаем, что за недуг с вами был. Вот подлечитесь еще немного, и тогда...
- А если я умру завтра? Вас же будет мучить совесть!
- Прекратите так со мной разговаривать, Катерина Федоровна, я всего лишь...
- А как еще с вами разговаривать?! Это мой сын! Я его рожала! Я мучилась, а вы запрещаете его даже на руки брать! - возмущалась девушка, не понимая почему Анна Дмитривна все больше напоминает ей Антонину Владимировну.
Взяв Павла на руки, Катерина прижала его к груди и прикрыла глаза. Странно, но ощущений никаких не было. Ребенок и ребенок. Почему все вокруг так носятся с ним? Взглянув на Анну Дмитривну, девушка вернула малыша в колыбель, извинилась и ушла. Ей стоило побыть наедине с собой и со своими мыслями. Она не ощущала никакого тепла к сыну, и от этого ей становилось страшно. Как она может? Это ведь частичка их с Тимофеем любви. Долгожданный наследник, который мог умереть и о котором она так мечтала - теперь не вызывал у никаких эмоций.
Вернувшись в свои покои, Катерина села перед зеркалом и взглянула на своё отражение. Худая и уставшая, а взгляд... девушка не сразу уловила что-то чужое. Холод. Она смотрела на себя так, будто бы перед ней был кто-то на кого можно было бы взглянуть надменно. Казалось, что сам взгляд говорил: «Тебе здесь не место».
- Нет... - прошептала Катерина, поднимаясь из-за столика, не отводя глаз от отражения. - Нет, это не я... Я люблю свою семью! Люблю сына и мужа! Я благодарна Господу за то, что он подарил мне эту жизнь! Ты не можешь вновь отнять ее у меня! Ты не посмеешь! Тебя уже давно нет!
Она обхватила голову руками и села на пол, пытаясь прийти в себя. Стоило ей это сделать, как в покои кто-то вошел, и сразу же принялся поднимать Катерину на ноги.
- Что вы тут расселись? Худо? - Тимофей выглядел немного уставшим, в его глазах читалось беспокойство, а руки крепко сжимали ее плечи.
- Худо... - выдохнула Катерина, обнимая мужа. - Мне кажется, что я вновь могу превратиться в прежнюю Катерину Федоровну... В грубую и лживую, в мерзкую... у меня ее взгляд. Тимофей Иваныч, что мне с собой поделать? Как измениться?
- Вы говорите ерунду. Вы моя Катенька... моя любимая и самая желанная. Ну-ка, взгляните на меня.
Девушка подняла взгляд на мужа и слегка улыбнулась. Он смотрел с теплотой и нежностью, и Катерина не понимала, как она могла ничего не чувствовать к их ребенку. Проведя руками по лицу, девушка тяжело вздохнула и отошла от Тимофея, на что он сел на постель, продолжая смотреть на жену. Он переживал. Это было и без расспросов понятно. Катерина тоже переживала. Скорее, даже больше, чем он, ведь ее муж так и не знал всей правды. А она знала.
- Тимофей Иваныч, я прогуляюсь? Вы не будете против, если я выйду на свежий воздух одна? Самостоятельно.
- Если вам это надобно, то... я не смею перечить.
- Спасибо... спасибо вам! - Катерина подошла к мужчине, целуя его.
Достав из шкафа плащ, девушка накинула его на плечи и поспешила на улицу. Ходить по двору она не желала, поэтому сразу же вышла за ворота и отправилась по памяти к кабаку. Ее тянуло туда с неимоверной силой. Она проходила мимо какой-то бакалеи, вспоминая, как впервые познакомилась с Григорием Алексеевичем Мещерским, и каким неприятным он оказался. Но внезапно эти воспоминания оборвались, и на смену им пришли... другие совсем незнакомые. День, когда она впервые увидела Тимофея. Нет, не тот, где она проснулась с ним в одной постели, а самый первый.