– Ты же знаешь, как пользоваться этой штукой, правда? – спросил я. – Я имею в виду, что за магию она творит.
Гроувер сделал большие глаза.
– Ты что, не в курсе? Да Аполлон же воздвиг стены Трои, просто играя на лире! Если спеть правильную песню, она способна создать практически что угодно.
– Скажем, клетку для келедоны?
– Ну… да!
Голос его звучал не слишком уверенно. Мне со своей стороны как-то не улыбалось, чтобы сатир нарывался на лишние подвиги с этим божественным черепаховым банджо. Нет, Гроувер и сам кое-что умел со своей тростниковой флейтой. В хорошие дни у него даже получалось ускорять рост растений и отводить глаза врагам. Правда, в плохие у него в голове крутился сплошной Джастин Бибер[3]. Никакого магического эффекта эти мелодии не имели – разве что от них у меня начинала болеть голова.
Надо было срочно придумать какой-нибудь план. Жалко, здесь нет моей подружки, Аннабет. По части планов она дока. К несчастью, ее как раз унесло в Сан-Франциско, навещать папу.
Тут Гроувер схватил меня за руку:
– Гляди!
Я проследил за его взглядом. На той стороне площади на открытой площадке толпились рабочие, устанавливая свет и микрофонные стойки, подключая исполинские колонки – наверное, готовились к предпоказу какого-то мюзикла.
Тут-то я ее и увидел. Наша золотая дамочка пробиралась к платформе. Она перелезла через полицейское заграждение, просочилась между рабочими, оставившими ее явление совершенно без внимания, и устремилась прямиком к лестнице на сцену. Обернувшись к запрудившей Таймс-сквер толпе, она улыбнулась, словно предвкушая аплодисменты, которыми та вскоре неизбежно разразится, – и двинулась к центральному микрофону.
– Ой, боги мои! – простонал Гроувер. – Если эти колонки у них подключены…
Уже мчась к сцене, я на бегу запихивал в уши спасительный воск…
Драться с автоматонами – та еще радость. А драться с ними в толпе смертных – самый верный рецепт катастрофы. Морочиться о безопасности смертных (и своей заодно) и параллельно выдумывать способы поимки келедоны мне совершенно не улыбалось. Нужно было как можно скорее эвакуировать Таймс-сквер, не учинив при этом масштабную панику.
Ввинтившись в толпу, я схватил за плечо ближайшего полисмена.
– Эй, там президентский кортеж на подходе! – сообщил я ему. – Вам, ребята, лучше бы побыстрее расчистить улицу.
Я ткнул пальцем куда-то в сторону Седьмой авеню. Никакого кортежа там, разумеется, не было, но я изо всех сил постарался как следует его себе представить.
Дело в том, что некоторые полубоги умеют контролировать Туманы. Это значит, они могут заставлять людей видеть то, что им нужно. Не то чтобы я был в этом деле большой мастер, но попробовать стоило. Президентские визиты тут дело обычное – в городе штаб-квартира ООН, все дела, так что, я надеялся, у копа есть все шансы купиться.
Ну, он и купился – поглядел в указанном направлении, увидал выдуманную мной вереницу лимузинов, изобразил на лице омерзение и что-то забормотал в свою рацию. С воском в ушах я не знал, что именно, но прочие копы тут же начали оттеснять толпу в боковые улицы.
К несчастью, келедона за это время успела выбраться на главную сцену. Нам до нее оставалось еще футов пятьдесят. Наша золотая дива сцапала микрофон и постучала по нему пальчиком. «БУМММ, БУМММ, БУМММ», – разнеслось по окрестным улицам.
– Гроувер, – завопил я, – уже давай начинай играть на этой чертовой лире!
Если он что и ответил, я этого уже не услышал: я стремглав мчался к сцене. Рабочие препирались с полицией, так что никто и не подумал меня останавливать. Я вскарабкался по ступенькам, вытащил из нагрудного кармана ручку и свинтил колпачок. В руке тут же возник мой меч, Волнолом, хотя я совсем не был уверен, что он как-то спасет положение. Вряд ли Аполлон сильно обрадуется, если я обезглавлю его бэк-вокалистку.
До келедоны оставалось еще футов двадцать, когда куча вещей решила произойти вся и сразу.
Во-первых, золотая певица взяла ноту, такую мощную, что она пробилась сквозь мои восковые затычки. Голос ее разбивал сердце и наполнял то, что осталось, тоской и надеждой. Даже профильтрованный через воск, он едва не швырнул меня на колени – мне отчаянно захотелось повалиться наземь и залиться слезами. Именно это и сделали несколько тысяч человек на Таймс-сквер. Машины встали как вкопанные. Полиция и туристы повисли друг у друга на шее, рыдая и обнимаясь в поисках утешения.
Тут я ощутил и другой звук – Гроувер, как сумасшедший, терзал струны лиры. Я ничего отчетливо не слышал, но почувствовал, как по воздуху кругами разошлась магия, так что даже сцена у меня под ногами содрогнулась. Спасибо нашему каналу эмпатии, я уловил отблески Гроуверовых мыслей. Он пел про стены, пытаясь создать каменный саркофаг вокруг келедоны.