Помните, в русских сказках Машенька (у которой нет родителей, есть только бабушка) не просто так приносится в жертву Медведю: она идет с подружками в лес за ягодами, но не поспевает за всеми… Она неудачливый собиратель и к тому же, как правило, сирота. Если она исчезнет, община не пострадает, а ресурс сохранится. То есть на первом этапе Сирота и Жертва (Мученик) – буквально синонимы. Ну, или можно сказать, что между ними причинно-следственная связь: если ты Сирота, то с большой вероятностью станешь Жертвой.
В эпоху более или менее сформированных культов этому целесообразному убийству придумали идейное обоснование: боги требуют жертву. Чем меньше остается еды до весны, тем, соответственно, больше требуют.
Жертва – это уже не лузер. Это, наоборот, избранник богов – самый чистый и непорочный. И он не умирает, а уходит к богам. Подозреваю, что чаще всего речь идет о девах – девушках, не вышедших замуж и не выделившихся каким-либо ремеслом. Единственное предназначение такой девы – умереть ради спасения всего рода. Отказ от земных дел и земных удовольствий, аскеза и физическая невинность – ее основные черты. Иную жертву боги не примут. Так что, в общем, мы можем вместо термина «Жертва» или «Мученик» при описании душ использовать слово «дева» – будет красивее и романтичнее, хотя немножко усложняет гендерную идентификацию.
Это один из самых ярких и, пожалуй, самых культивируемых образов в русской истории. Жертвы были востребованы почти столь же часто, а может, даже чаще, чем воины. Их образы романтизировались в искусстве и литературе. И, кем бы ты ни был в душе (!), по природной склонности, по врожденным талантам, демонстрировать готовность к самопожертвованию было необходимо.
Думаю, люди средней полосы России генетически и по душевным своим характеристикам (в том понимании слова «душа», о котором мы сейчас говорим) предрасположены были к жертвенности – потому и выживали, находясь на перекрестке цивилизационных и климатических зон. Лозунг «Жизнь свою за други своя» был, пожалуй, национальной характеристикой. Но повторялся слишком часто – жертвы просто не успевали воспроизводиться. И в конце концов наступил кризис жертвенности… Но это тоже тема, к которой мы вернемся позже.
Сейчас нам важно не пропустить момент, когда на очередном витке истории в архетипическом Колесе Сварога появилось еще две спицы и образовалось уже привычное нам восьмилучевое коло:
Собственно, эти архетипы и можно считать базовыми, древнейшими, присущими абсолютно всем этносам, независимо от ареала обитания и от зигзагов истории. Все, что сверх того, – национальные, культурные и конъюнктурные особенности.
Я так долго утомляю вас пояснениями и сравнениями, чтобы у нас в дальнейшем не было недопонимания на терминологической почве. Следующие главы будут покороче – там у каждого из нас меньше исходной информации, с которой надо будет спорить (или, наоборот, к ней апеллировать). А вот в архетипах разбирается абсолютно каждый! Причем каждый по-своему. Поэтому важно договориться о терминах.
Где мы, а где Пирсон
У большинства русскоязычных читателей представление об «архетипах» закрепилось в интерпретации не Карла Юнга и даже не Кэрол Пирсон, а, скорее, российских игропрактиков и популяризаторов, в первую очередь, Валентины (Феофаны) Габышевой и Ники Зебры. Адаптация американских маркетинговых типажей (но не юнгианских архетипов) для российской аудитории уже состоялась. В эпоху глобализма это было необходимо и даже неизбежно: ведь и американская культура в целом распространилась на русской почве. Предполагалось, что весь мир будет жить по единым правилам, а потому попытка унифицировать системы казалась очень разумной и полезной.
Но, видимо, некий предел унификации был достигнут – и маятник качнулся в другую сторону.
Я вовсе не хочу сказать, что теперь от архетипизации PMAI (Pearson-Marr Archetype Indicator) надо отказаться и верить только своей душе по Колесу Сварога. Вы можете эти системы (как и любые другие) использовать параллельно, можете попытаться их объединить. Просто надо понимать, что это не одно и то же, хотя местами случаются терминологические и смысловые совпадения. Ситуация еще больше усложняется тем, что до 2024 года на русский язык была переведена лишь одна книга Пирсон (сейчас вышла вторая) – и мы не всегда могли отследить, как сама автор системы меняла названия типажей, корректируя описания их сути.