Были в приветственной речи и такие слова:
Дружественные отношения Китая и Индии длятся уже две тысячи лет. Монахи Фо Тудэн, Кумараждива, Бодхидхарма и сотни других принесли в Китай квинтэссенцию индийской культуры – буддийское учение. Сорок лет назад Дварканатх Котнис, Джойета Басу и другие индийские врачи отправились в Китай для оказания медицинской помощи во время японо-китайской войны [33]. Доктор Дварканатх Котнис пожертвовал жизнью в борьбе за освобождение китайского народа. В то же время имена китайских буддистов Фасяня [34], Сюаньцзана [35] и Ицзина [36] известны каждому индийцу, их труды внесли неоценимый вклад в изучение истории Индии.
Эти слова глубоко тронули всех китайских коллег, присутствовавших в зале. Тысячелетняя традиция дружбы сблизила нас.
После вступительного слова студентов на сцену поднялся декан факультета буддизма профессор Сингх. Он поприветствовал присутствующих на английском языке, а затем прочел стихотворение на санскрите, написанное в честь моего приезда. Его слова были данью уважения не только Пекинскому университету, олицетворявшему китайские высшие учебные заведения, но и всем педагогам и ученым Нового Китая. Правила, по которым строятся подобные мероприятия, предписывали мне встать за трибуну после выступления организатора. Волнения не было, как, к сожалению, и мыслей, о чем говорить. Слушая предыдущих ораторов, я судорожно соображал, что же уместно будет сказать по такому случаю. Опыт исследования культурных связей между Китаем и Индией у меня был изрядный, но я не знал, захотят ли мои индийские друзья слушать такую историю. Внезапно мне пришла в голову идея рассказать о том, как зарождалось взаимодействие двух наших великих цивилизаций. Подобная тема всегда вызывает полемику, и мне, как человеку, обладающему собственной точкой зрения, предоставлялась прекрасная возможность поделиться своими мыслями. Версия о зарождении культурного обмена между Китаем и Индией вместе с проникновением в Поднебесную буддизма для меня неубедительна, это как утверждать, что до I века н. э. коммуникация между нашими странами вовсе отсутствовала. Я думаю, что этот процесс начался гораздо раньше, его можно проследить как минимум до III–IV веков до н. э. – т. е. до того времени, когда жил и творил китайский поэт Цюй Юань. В его стихотворении «Вопросы к Небу» есть строка «гу ту цзай фу» (顾菟在腹). Иногда иероглиф «ту» (菟) толкуют как обозначение жабы, но начиная с эпохи Хань во многих комментариях стали писать, что это не жаба, а заяц, а вся строка означает «в животе ночного светила». Подобные представления встречаются и в других источниках. Сказка о том, что на луне живет заяц, широко распространена в индийской мифологии. В седьмой главе «Записок о Западных странах [эпохи] Великой Тан» Сюаньцзана есть упоминание о трех животных:
В начале кальпы [37] в этом диком лесу жили лиса, заяц и обезьяна. Несмотря на отличия они ладили между собой. Тогда-то владыка дэвов Шакра, желая испытать тех, кто следует по пути бодхисаттвы, превратился в старца. Обратившись к тем трем зверям, он сказал: «О вы, дети мои, живете ли вы счастливо и безмятежно? Не ведаете ли страха?» Звери ответили: «Мы крадемся через густые травы, рыщем по дремучему лесу. Мы разных видов, но равно довольны, спокойны и веселы». Старец сказал: «Услышав, что вы, дети мои, великодушны и милостивы, я пренебрег старостью и немощью и пришел сюда издалека. Теперь же я голоден – какой пищей вы могли бы совершить мне подношение?» Звери сказали: «Подожди здесь немного. Мы побежим, поищем». И вот, в едином стремлении к самоотвержению, разными тропами отправились они на поиски. Лиса пошла вдоль берега реки и принесла в зубах свежего карпа. Обезьяна влезла на дерево, набрала цветов и плодов и преподнесла их старцу. Один только заяц прыгал туда-сюда и вернулся ни с чем. Старец сказал ему: «Вижу, ты совсем не таков, как лиса с обезьяной, не в одном с ними стремлении. Они смогли послужить, а вот ты не поднес мне пищу. И в этих словах истинная правда». Заяц же, услышав упрек, обратился к лисе и обезьяне: «Соберите побольше хвороста и травы». Звери так и сделали: поспешно наломали сухостоя, натаскали дров. Затем они сложили собранное в кучу и разожгли жгучее пламя. Заяц обратился к старцу: «О достойный! Мое тело презренно. Я не смог найти ничего достойного для тебя, поэтому самого себя, ничтожного, осмелюсь принести в дар – пусть я сам стану пищей». Сказав так, он бросился в огонь и тотчас умер. Тогда старец обернулся Владыкой дэвов Шакрой, собрал останки зайца и долго его оплакивал, а потом сказал лисе с обезьяной: «Ведь только он один был способен на это! Я глубоко тронут и, чтобы память о нем не исчезла, поселю его на лунном диске». Эта история передавалась в последующих поколениях, и потому все говорят, что на Луне с тех пор живет заяц. [38]
34
Фасянь (около 337–420) – китайский буддийский монах и путешественник; по Великому шелковому пути добрался до Индии, провел там несколько лет изучая сутры, а после возвращения на родину занялся их переводом на китайский язык. –
36
Ицзин (635–713) – китайский буддийский монах и путешественник, ученик Сюаньцзана. Оставил подробное описание своих странствий, ставшее ценным источником знаний по истории и культуре посещенных им стран. –
37
Кальпа – единица измерения времени в буддизме, равная 4320 млн земных лет. –