Но мы едва ли могли что-то предъявить. Уйти — да, но в чем смысл? Нас насильно не держат, наоборот, дают возможность прокачать себя и добиться высот. Так и что мы должны делать в подобной ситуации? Забить? Удавить свое любопытство?
— Я уже без сил, — машет мне Мила, когда мы понурые плетемся по палаткам. — Пойду в реал, может посплю немного и на работу. У тебя какие планы?
— Да никакие, — тоже зеваю, сразу ощутив прилив усталости. — До встречи тут.
Её тихое «пока» слышу размыто, скрываясь в своей палатке. Удобно, что игровое тело достаточно просто сгрузить на кровать и этого хватит. Так и делаю, сбрасываю тушку и просыпаюсь в реале, но уже медленно и сонно. Есть очется просто кошмарно, честно говоря.
Прислушиваюсь. За стенкой, кажется, что никого не слышно. На часах половина одиннадцатого ночи, а значит — родители уже спят. Укол совести, что я нахлебник, чувствуется, но за года я притупил ощущения стыда и вины до какого-то странного минимума. Так что встаю, иду на кухню, в надежде на перекус.
Открываю холодильник, а там целая сковородка жаренной картошки. Достаю её, банку соленых огурцов, кастрюльку с котлетами и варенье для чая. Затем возвращаюсь и забираю последний кусок торта. Разложив все по тарелкам — грею, только потом усаживаюсь на поздний ужин. Ем взахлеб, котлету за котлетой и, видимо, слишком громко.
— Опять пришел обжирать семью? — отец выходит из тени коридора, сунув в рот сигарету. — Жирная свинья. Мать это на всю семью наготовила.
— Мне теперь нельзя есть в своем доме? — бормочу, но глаз не поднимаю. Шестая котлета явно лишняя, гляжу на её остатки в руке с отвращением.
— Неужели тебе самому не противно? — отец говорит почти беззлобно, делая затяжку. Он не проходит дальше, а остается напротив меня в проходе. — Та девчонка с Пскова красотка. Так о тебе отзывается, так благодарит. Запал небось. Только такая, как она, никогда не посмотрит на жирную безработную мразь в растянутой майке.
— Квартиру бабушка мне оставила, — говорю зачем-то, будто это может что-то изменить. — Так что это вы со мной живете, ясно?
— Ясно, сынок, — отец криво усмехается и делает последнюю затяжку. — Утешай и дальше себя этими мыслями.
Он уходит, а я остаюсь сидеть в темноте. Есть уже больше не хочется, наоборот, тошнота волнами подкатывает к горлу. Встаю, убираю все обратно в холодильник, после чего бреду к себе. Неужели я так и проживу остаток своей жизни? Слушая унижения, не чувствуя и капли собственной ценности.
В темноте комнаты загорается экран телефона. Нехотя поворачиваю к нему голову, но вместо рассылки от маркетплейсов вижу несколько входящих сообщений от Милы. Сердце сразу колотится быстрее.
М. «Привет, красавчик! Не могу никак уснуть, думаю о том, что мы с тобой нашли. Как считаешь, Злата в курсе о их темных делишках?».
М. «Извини, если перехожу черту, но я… получила посылку. Как тебе?».
М. «Вложение».
Фотографию открываю без всяких надежд. Сердце замирает, пропуская, пожалуй, целую тысячу ударов. На фото — она. Красивая, изящная, просто нереальная. Такие же рыжие волосы, жизнерадостные глаза, тонкие плечики и… обтянутая красным кружевным бельем грудь. Треугольная, с розовыми ореолами, что совсем немножко видны из-под кружева.
Я. «Кажется, у меня остановилось сердце… Ты так прекрасна…».
Печатаю и отправляю быстрее, чем думаю. Но о словах не жалею, это чистая правда.
М. «Ох, я так рада, что тебе нравится! Хочешь увидеть ещё и низ от комплекта?».
Я. «О боже, ещё как да…».
Руки дрожат, когда набираю ответ. Пальцы вспотели, сердце колотится, а вся кровь уже внизу. Член налился и теперь мне слегка дискомфортно. Спускаю штаны не осознанно, стону от нетерпения, когда получаю следующее сообщение.
М. «Вложение».
Открываю фото и свободной рукой тут же сжимаю член, запрокидывая голову. Фигуристые бедра, идеально гладкая киска, даже немного видно её губки сквозь ткань. Любуюсь, пока рука ритмично скользит вверх-вниз. Фантазия рисует невообразимые картины, как Мила приезжает, как я трахаю её, срывая эти трусики. Они рвутся и лежат на полу жалкой тряпочкой, пока я вколачиваюсь ей в теплую нежную киску…
М. «Ох, подозреваю, ты сейчас немного занят, хи-хи. Я тоже порядком намокла. Ой, как стыдно-то!».
Кончаю. Не успеваю даже кулак подставить. Дергаюсь весь, роняя телефон. Что она со мной делает, господи? Да я же схожу с ума… Фырчу с отдышкой в темноте, не веря, что только что подрочил на Милу. Это удивительно, что она отправила подобные фотографии.