— Он поклялся, — кажется, я даже зарычала. — Поклялся, что не замышляет ничего дурного. На крови. Невозможно нарушить.
Рональдин подняла руку и погладила по плечу явно напрягшуюся Мирру.
— Ты не сердись, Шани, — обратилась ко мне при этом дочь ректора. — Мы просто переживаем. Любим же тебя.
Я моментально перестала дуться. Хотя и было немного обидно за Норда. Но с другой стороны — девчонки ведь ничего о нём не знают толком, не видели, не говорили…
Хм. Шани. А ты-то что знаешь о Норде? Он — хранитель библиотеки, а ещё? Вы же только про тебя говорите…
— Ладно, — я накинула капюшон и заторопилась. — Я пойду. А вы, я надеюсь, будете спать, а не дожидаться меня со свечкой в руках.
Дин и рыжая фыркнули, а потом засмеялись. Кажется, мир восстановлен.
*
Первой, кого я увидела, перенесясь в библиотеку, была Хель. Маленькая серая кошка сидела возле портального зеркала, будто ждала меня. Я взяла её на руки и радостно улыбнулась, услышав громкое мурчание.
Надо же… А я ведь почти забыла о том, что Хель спасла моя мама.
Хоть что-то… хорошее…
— Шани?
Вслед за появлением Норда зажёгся неяркий свет. Я поставила кошку обратно на пол, выпрямилась, посмотрела на хранителя и… немного сошла с ума.
Рассмеялась и побежала вперёд, чувствуя себя до ужаса счастливой.
И попала в крепкие и тёплые объятия.
— Я так рада тебя видеть.
— Шани, — Норд бережно перебирал мои волосы — капюшон плаща упал ещё во время переноса через портальное зеркало, — я тоже очень рад. И Хель рада, чувствуешь? Трётся о наши ноги.
Я обняла Норда крепче, легко потёрлась щекой о его грудь — и немного смутилась, ощутив, как он вздрогнул. Поэтому поспешила сказать:
— Я сегодня впервые вспомнила, что именно моя мама спасла Хель. И подумала — здорово, что она сделала хоть что-то хорошее…
— Триш сделала немало хорошего. — Норд мягко отстранил меня от себя и улыбнулся, когда я вздохнула с сожалением. — Даже я бы сказал — много. Хочешь чаю?
— Чаю?.. Ночью?
— А что тут такого? Думаешь, императору не может захотеться выпить ночью чаю?
— Императору может, но мы-то не он…
Улыбка Норда будто бы поблекла.
— Мы… да. Ничего, Шани, и нас не обидят. Садись. На самом деле я уже всё принёс. Надеялся, что ты придёшь.
Стало так приятно! И улыбка сама расцвела на моём лице, как цветок, бутона которого коснулся тёплый солнечный луч.
— Правда?
Глупый детский вопрос.
— Правда, — Норд рассмеялся, подводя меня к креслу. Усадил в него, сам сел напротив и поднял крышку с подноса, что стоял на столе.
Там, под крышкой, обнаружился большой чайник из прозрачного стекла. Внутри переливалась жидкость янтарного оттенка, и чаинки медленно оседали на дно…
А ещё здесь были две чашки на блюдцах, маленькие серебряные ложечки и вазочка с какими-то конфетами в ярко-красных бумажках.
Стало так радостно. И вроде ничего особенного — подумаешь, чай. А всё равно хорошо.
— Ну, рассказывай, — произнёс Норд, разливая напиток по чашкам.
— Что рассказывать? — не поняла я. Всё ещё не могла отойти от собственных мечтаний о том, что хранителю библиотеки я могу быть нужна не меньше, чем он мне.
— Что угодно, Шани. Ты же мне всегда что-нибудь рассказываешь.
И тут я опять смутилась. Ну да, рассказываю… И вновь я подумала: да и говорим мы большей частью обо мне, а не о Норде. А о нём я ничего не знаю.
— Вообще… я хотела спросить…
— Спрашивай, — кивнул мужчина, делая глоток из своей чашки.
— А ты женат?
Он поперхнулся, и я вжала голову в плечи, словно чего-то испугавшись.
— Нет, Шани, — Норд хмыкнул и вновь глотнул чаю. — Не женат.
— А… был?
Кажется, на моих щеках скоро можно будет этот самый чай подогревать.
— И не был.
— А… почему?
Хранитель библиотеки отвёл взгляд.
— Так бывает. Не сложилось. А почему ты вдруг решила спросить?
— Просто подумала, что мы всё время говорим только обо мне, а о тебе я почти ничего не знаю. Тебе… неприятно?
— Из-за чего мне может быть неприятно? Спрашивай всё, что тебе интересно, я постараюсь ответить. По мере возможности.
Вот и почему так? Иногда хочешь спросить, но не смеешь, потому что не твоё это дело. А потом тебе дают разрешение, и ты теряешься, не зная, о чём спрашивать.
— Сколько тебе лет?
— Мне сорок один год.
Да, я как-то так и предполагала…
— Кем были твои родители?
Он вздохнул и начал медленно говорить, словно подбирая слова:
— Моя мать была артефактором и погибла, когда мне было восемь. Она ошиблась в расчётах, и артефакт взорвался у неё в руках. А отец… он был влиятельным человеком при дворе. Очень влиятельным. Я унаследовал его титул, когда он умер, почти восемнадцать лет назад.