И опять в какое-то последнее мгновение дядя Коля, издав воинственный клич, похожий на рев, взлетел в воздух, схватил мяч и гулко упал на землю.
— Невероятно, — прошептал Шурик. — Вот это реакция. Не разбились?
— Что-то во мне вроде бы хрустнуло, — весело признался дядя Коля. — Но ведь поймал, поймал голубчика! Вот он, миленький! Попался!
До полного изнеможения бил Шурик по воротам (вернее, по тому, что от них осталось), и ДЯДЯ КОЛЯ НЕ ПРОПУСТИЛ НИ ОДНОГО ГОЛА! Он кидался, бросался, метался к мячу с дикими выкриками и, грохнувшись на землю, не всегда сразу мог подняться.
— Бей! Бей! Бей! — просил он и не угомонился даже тогда, когда сломал и вторую штангу, врезавшись в неё головой. — Ничего, ничего! — успокаивал он Шурика. — Цел я, цел! Бей, бей!
И Шурик бил, бил, бил… А дядя Коля ловил, ловил, ловил… Наконец Шурик умыкался, измотался до того, что еле стоял на ногах.
— Я больше не могу, — пролепетал он. — А вратарь из вас получится классный. А у меня больше нету сил.
— Разика два-три-четыре-пять! — умолял дядя Коля. — Ну, хоть один разик пробей!
— Не могу больше.
И Шурик сел.
Дядя Коля и сам еле живой опустился рядом, сказал:
— Тогда нам надо поесть.
В рюкзаке его нашлась уйма всякой снеди: вареные яйца, огромные луковицы, соленые огурцы, колбаса, сало (которого Шурик ни разу в жизни до этого не пробовал), плавленые сырки, пряники, вареная картошка…
Но больше всего Шурик обрадовался самоварчику, спросил восторженно и недоверчиво:
— Неужели настоящий?
— Сейчас проверим. Я чай только из своего самоварчика пью. Мне бы, Шурик, купить избушечку с огородиком… Люблю, грешным делом, на грядках возиться. Кошку бы я себе завел, собаку, а то и козу… Приходил бы ты ко мне в гости. А я бы ворота футбольные соорудил! И мы бы с тобой тренировались! А потом бы чай пили во дворе под черёмухой.
Дядя Коля сходил на речку, кружкой аккуратно наполнил самоварчик до краев. Шурик насобирал щепок и веточек, и вскоре из самоварчика показался дымок.
Они по очереди дули в дырочки у основания самоварчика, так старательно и весело дули, что пепел и искорки летели во все стороны.
Закипел самоварчик!
И Шурику казалось, что и у него внутри всё кипело от радости, счастья и удовольствия.
Это было как в сказке. А дядя Коля походил на доброго великана.
Никогда ещё в жизни не ел Шурик с таким аппетитом и восторгом. Слезы брызгали из глаз, когда он хрустел огромной луковицей, потыкав её в соль. Обыкновенная вареная картошка с соленым огурцом и ломтем черного хлеба — настоящее объедение! Сало, оказалось, — пальчики оближешь!
— Очень калорийная пища, — не зная, как похвалить еду, сказал Шурик.
— Вполне вероятно, — согласился дядя Коля, — простая пища, полезная.
Насытившись, наши футболисты принялись за чай. Ого-го, здорово-то как! Можно, оказывается, представьте себе, сахар не класть в чай, а пить вприкуску, — и это куда вкуснее и интереснее!
— Теперь не вредно бы и полежать, — зевая, сказал дядя Коля, и наши футболисты развалились на траве.
Едва прикоснувшись затылком к земле, дядя Коля тут же захрапел, да так громко и так занятно, что Шурик заслушался: он ведь только в книжках читал о богатырском храпе, но никогда ещё не слышал его.
В носу дяди Коли спрятался целый оркестр! Там рокотали разные трубы и трубочки, пели флейты, пищали кларнеты, гудели гобои, и казалось, вот-вот загремят барабаны… а Шурик от восторга запоёт!
Лежал Шурик, блаженствовал всем своим существом, слушал богатырский храп и невольно со страхом думал о том, что ведь а могло и не быть такого удивительного дня.
Лежать бы вот и лежать… Никуда ведь она, учёба эта, от него не уйдет. Раз появился на свет, значит, учиться надо. Честное слово, вот отдохнет он всё лето по-человечески и будет, если уж это вам, дорогие родители и дедушка, так необходимо, будет он потомственным абсолютно круглым отличником. А что? Главное, чтобы голова отдохнула, чтобы он почувствовал себя сильным и чтобы каждый день не слышать надоевшее:
— Эх, Мышкин, Мышкин, ты бы мог учиться значительно лучше!
Будет он учиться значительно лучше, будет, честное слово!
В это время дядя Коля перевернулся со спины на бок, и оркестр в его носу сразу смолк, и Шурику стало грустно… Он продолжал размышлять о своей жизни. Вот есть счастливые ребята, которых папы на рыбалку берут. Ещё больше счастливых ребят, которых папы и мамы на рыбалку отпускают. А ему, Шурику, разрешалось только учиться. Интересно, кстати, что же представляет из себя эта бабушка Анфиса Поликарповна?
— Дядя Коля! Дядя Коля! — испуганно позвал Шурик. — Мне же давным-давно домой надо! У меня же родители и дедушка уезжают, а бабушка приезжает! То есть наоборот, сначала бабушка приезжает, а потом родители и дедушка уезжают!
Не открывая глаз, дядя Коля медленно сел, долго потягивался, громко хрустя костями, будто опять штанги ломал, долго и широко зевал, вкусно так зевал, похлопывая по губам ладонью, открыл глаза и сонным-сонным голосом спросил:
— Кто куда уезжает? Кто куда приезжает?
Выслушав Шурика, он с сожалением проговорил:
— Понятно, понятно… А я мечтал ещё потренироваться. А куда же я сегодня денусь? Мне ведь ночлег искать надо.
— Какой ночлег?
— Обыкновенный. Где ночь проспать.
— Как же вы… куда же вы…
— Как-нибудь. Мир не без добрых людей. Попрошусь к кому-нибудь. Приютят на ночь-то.
— А завтра?
— Работу буду искать. А может, и угол дадут.
— Какой угол?
— Экий ты непонятливый. Ну, койку дадут. Место какое-нибудь, где я жить буду. Углом это называется. А со временем избушку себе с огородиком куплю. Вот уеду я с командой в другой город играть, а ты мою избушку караулить останешься. Будешь мою кошку и собаку кормить… — размечтался дядя Коля. — Завтра же пойду на домостроительный комбинат, где футбольная команда есть. Попрошусь вратарём! Вдруг возьмут, а? Любой мяч — мой! Ни одного не пропущу! Ни одной штуки не будет! Вот те крест! — И дядя Коля быстро-быстро перекрестился.
— Это ещё что такое?!?!?! — Шурик оторопело отодвинулся от него. — Чего вы рукой машете? Какой такой крест?
— Привычка… — Дядя Коля был явно смущен. — Я это… так. А ты иди, иди, иди кого-то провожать, кого-то встречать. А завтра с утра сюда приходи. Потренируемся, и я работу искать отправлюсь. Мяч забери. Это тебе от меня подарок. Бери, бери, у меня ещё два есть. Да бери, бери, раз дают.
— Вот спасибо, дядя Коля! У меня ещё никогда настоящего футбольного мяча не было. Только где же вы всё-таки ночевать-то будете?
— Да где-нибудь! — беспечно отмахнулся дядя Коля. — Ночи теплые, можно и на природе под звездами устроиться. Иди, иди, заждались тебя родные-то.
Но Шурик медлил уходить, о чем-то сосредоточенно раздумывал, склонив набок взъерошенную голову.
— Есть такое дело! — вдруг обрадовался он, вскочил на ноги и несколько раз подпрыгнул. — Попроситесь на ночлег ко мне! Я вам дам угол! Да, да! Папа, мама, дедушка уезжают, а приезжает всего-навсего одна бабушка! Места много!
— А верующая у тебя бабушка-то? Ну, в бога она верит или нет?
— Вот уж не знаю. А почему вас это интересует?
— С верующими мне как-то легче договариваться. Как-никак, я ведь бывший поп.
Кто тут больше растерялся, судить, уважаемые читатели, не берусь: то ли Шурик от неожиданнейшей новости, то ли случайно проговорившийся дядя Коля. Во всяком случае, Шурик долго таращил на него глаза, а тот виновато и даже стыдливо отворачивался. Наконец дядя Коля пришёл в себя, сказал глуховатым голосом:
— Нечего удивляться. Нечего глаза на меня таращить. Был попом, буду вратарём. Попом я был неважным, вратарём буду непробиваемым.