— Так кого же ты ко мне привела? — спросил он.
— Одного твоего земляка. Я уже говорила тебе о нем,
— Да? — Ешке рассматривал мальчика. Взгляд его оживился.
— Здравствуйте… — пробормотал Джонни смущенно.
— Откуда ты?
— Я и сам не знаю точно, — ответил мальчуган, — вот уже несколько дней как блуждаю.
— Но ведь где-то у тебя есть дом, не правда ли?
— Он из Берлина, — ответила за Джонни Ганка.
— Берлин, — задумчиво произнес Ешке и откинулся на подушку. Вдруг он процедил сквозь зубы: — Берлин, черт бы его побрал! — И сильно закашлялся.
— Только не надо волноваться, — стала успокаивать его девушка, — тебе это вредно!
— Ты права, дорогой товарищ, — тихо и сдавленно сказал Ешке, — но Берлин… Кажется, можно было доплюнуть, так близко я был от него. И вот теперь я лежу здесь!
— Разве ты опять был на той стороне? — спросила Ганка.
Ешке кивнул.
— Фашистов ты никогда не переубедишь. — Выражение лица у Ганки стало суровым.
Раненый попытался было глубоко вздохнуть, но остановился на полувздохе и задышал короткими и быстрыми рывками.
— Фашистов мы не переубедим, но других…
Видимо, для того чтобы переменить тему разговора, девушка спросила:
— Где тебя ранили?
— В нескольких километрах перед Эркнером.
— Оттуда далеко еще до Хеннингсдорфа?
Джонни подумал: «Опять она спрашивает об этом Хеншшгсдорфе…»
— Уже не далеко, — произнес Ешке с закрытыми глазами.
— И когда, по-твоему, мы займем его?
Раненый молчал. Его грудь беспокойно вздымалась и опускалась. Девушка продолжала теребить одеяло. Затем она прошептала:
— Сейчас мы оставим тебя в покое.
Джонни показалось, что Ешке слабо кивнул головой. Тихо, без лишнего шума они вышли из палатки.
— Врач извлекла у него три пули, — объяснила девушка, когда они снова оказались среди деревьев, — а одна все еще сидит в легких.
Они медленно удалялись от палаток. Джонни, которого заинтересовал этот человек, спросил:
— Кто он такой, этот Эрнст Ешке?
— Разве ты не понял? — спросила Ганка.
— Нет, — ответил Джонни.
— Ешке — коммунист, немецкий коммунист, наш товарищ. Надеюсь, ты знаешь, что такое коммунист?
Джонни молчал. Не мог же он так просто признаться, что еще многого не знает… Ганка продолжала:
— Он член комитета «Свободная Германия». Так, кажется, он называется. По поручению этого комитета он несколько раз переходил линию фронта, чтобы убедить немцев не стрелять больше и добровольно сдаваться в плен. Иногда ему удавалось это, но далеко не всегда. Однажды он привел с собой более двадцати немецких солдат.
— А как он пришел к вам?
Ганка пожала плечами.
— Я точно не знаю. Он уже, собственно, был здесь, когда я прибыла.
— До тебя был? — спросил Джонни. — А я думал, что ты всегда была у русских… в Красной Армии, — исправился он.
— Нет, только после Замброва.
— А где это находится?
— На моей родине, в Польше.
— Почему тогда ты все время спрашиваешь об этом Хеннингсдорфе, если твой дом в Польше?
Ганка выпрямилась и перекинула свою длинную русую косу через плечо.
— Об этом я расскажу тебе, пожалуй, в следующий раз.
Вечернее небо тем временем потемнело. На кухне вспыхивали красноватые отблески огня. Дядя Коля стоял у кухонного стола. Слева от него лежала горка прямоугольных буханок хлеба. Повар разрезал их и делил на куски размером с ладонь.
— А где Петя? — спросил Джонни.
— Я его спрятала, — ответила девушка.
— Спрятала, зачем?
Ганка не ответила.
— Почему Петя по ночам всегда плачет?
— Он больше уже не плачет, только иногда, когда он боится.
— Чего же он боится?
— Темноты, но только тогда, когда он остается один.
— А я совсем не боюсь темноты.
— Дурачок ты, — тихо проговорила девушка и снисходительно посмотрела на мальчика. — Что ты мог видеть?
«Я видел немало плохого», — хотелось ему сказать. Он почувствовал себя немного обиженным.
— Петя видел много ужасов, — объяснила Ганка. — Это так страшно, что ни ты, ни я не можем себе этого даже представить. И сейчас он немного болен. Нет, не совсем болен. — Девушка приложила свою руку к груди Джонни. Рука была теплой, и мальчику было приятно чувствовать ее. — Здесь у него болит, — продолжала она, — в душе. — Она убрала руку и деловито спросила: — Что ты должен сегодня еще сделать? Джонни показал на кухню.