Человек есть равнодействующая всех сил, оказывавших на него влияние, как до рождения, так и после. Все эти силы нашли в нем отражение. Его деятельность в любой момент зависит исключительно от его физической конституции и от интенсивности и направления воздействий, которым он подвергался и подвергается. Некоторые из этих сил уравновешивают друг друга; но каков он по природе, каковы прежние и нынешние внешние воздействия, на него влияющие, таковы будут и его поступки — и совершать их он будет с той же неизменностью и регулярностью, как если бы был машиной.
Полного понимания этого у нас нет, нам недоступно доскональное знание ни натуры человека, ни совокупности сил, на него действующих. Мы владеем лишь частичным знанием и неспособны составить общее суждение о человеческом поведении, разве что приблизительное; мы категорически отрицаем, что оно подчиняется непреложным законам, и объясняем его по большей части характером человека и влиянием случая, удачи, фатума; но всё это только слова, посредством коих мы избегаем признания в неведении; стоит поразмыслить, и мы поймем, что даже самые дерзкие фантазии и изощренные умозаключения принесут нам именно те и только те плоды, какие и должны были принести — не могли не принести, и в момент их обретения поймем, что это такая же неизбежность, как неизбежно падение сухих листьев, отряхиваемых ветром с дерев.
Будущее зависит от настоящего, а настоящее (чье существование есть всего лишь один из компромиссов, которыми полна человеческая жизнь — ибо „настоящее“ живет лишь с молчаливого согласия прошлого и будущего) зависит от прошлого, тогда как прошлое неизменно. Единственная причина, по которой мы не можем видеть будущее так же ясно, как прошлое, в том, что мы знаем слишком мало о реальном прошлом и реальном настоящем; и то и другое слишком громадно для нас, иначе будущее, в мельчайших деталях, предстало бы нашему взору, и мы утратили бы чувство настоящего времени из-за ясности, с какой видим прошлое и будущее; возможно, мы даже утратили бы способность отличать одно время от другого; однако это уже не относится к делу. Нам известно только, что чем больше мы знаем о прошлом и настоящем, тем легче нам предсказать будущее; и что человеку и в голову не придет сомневаться в точности своего видения будущего, если он полностью осведомлен о прошлом и настоящем и знаком с последствиями подобного прошлого и подобного настоящего по примерам из предшествующей жизни. Он знает, что должно произойти, и делает на это ставку.
И в этом заключено великое благодеяние, ибо на этом основании воздвигнуты здания морали и науки. Уверенность в том, что будущее отнюдь не случайная и изменчивая вещь и что за аналогичным настоящим будет с неизбежностью следовать аналогичное будущее, есть фундамент, на котором мы строим все планы; все сознательные поступки совершаются имея в основе эту веру. Не будь этого, мы остались бы в жизни без всякого руководства; мы лишились бы убежденности в правильности любых поступков, а значит, никогда бы их не совершали, ибо у нас отсутствовало бы понимание, что результаты, ожидаемые ныне, будут такими же, как в аналогичных предыдущих случаях.
Кто станет пахать и сеять, если не верит в надежность будущего? Кто станет заливать водой горящий дом, если нет уверенности, как вода подействует на пламя? Люди только тогда делают максимум возможного, когда чувствуют уверенность: будущее обернется против них, если этот максимум не будет сделан. Чувство такой уверенности — необходимое слагаемое суммы сил, на них воздействующих, и сильнее всего оно влияет на самых лучших и самых высоконравственных. Те, кто наиболее твердо убежден, что будущее крепко связано с настоящим и работой, какую они в настоящем выполняют, будут больше всех заботиться об урожае, который принесет настоящее, и станут возделывать настоящее с величайшим тщанием. Будущее выглядит как лотерея в глазах тех, кто думает, что одна и та же комбинация иногда может дать одни результаты, а иногда другие. Если таково их искреннее убеждение, они станут заниматься не работой, а спекуляциями; это люди безнравственные. Другие же, если вера их поистине живая, имеют сильнейший стимул к труду и к нравственному поведению.
Какое отношение всё это имеет к машинам, становится очевидным не сразу, но станет в недолгом времени. Пока же мне следует поглубже обсудить эту тему с друзьями, которые говорят, что хотя будущее обладает жесткой определенностью в случае неорганической материи, а в некоторых отношениях и в случае человека, во многих других случаях рассматривать его как нечто непреложное нельзя. К примеру, ежели поднести огонь к сухой стружке да дунуть кислородом, неизбежно разгорится пламя, но ежели трусливый человек столкнется с чем-либо ужасным, то в результате не обязательно кинется бежать. Положим, что так; однако если два труса, во всех отношениях сходные, столкнутся при одинаковых обстоятельствах с двумя ужасающими объектами, также друг на друга похожими, вряд ли кто-то усомнится, что и тот, и другой одинаковым образом дадут деру, пусть даже между первой из этих двух комбинаций и ее повторением протечет тысяча лет.