Глава 7
Утро ворвалось в мою жизнь резким стуком в дверь, будто кто-то бил молотком по старому пню. Я открыл глаза, и первое, что почувствовал, — это тяжесть в теле, словно всю ночь таскал мешки с зерном. Мышцы ныли, в особенности ноги — закономерный итог, когда носишься по деревне как гоночный болид.
Грудь саднило, будто лёгкие всё ещё пытались догнать вчерашний марафон.
Я потянулся, и кровать подо мной скрипнула. Ладони, слегка загрубевшие от вчерашних мозолей, едва заметно покалывало, как от лёгкого ожога.
Настойчивый стук повторился. Я сел на кровати — голова была ясной, но тело всё ещё ворчало, напоминая, что оно принадлежит подростку.
— Макс, открывай, леший тебя дери! А то сама зайду, забуду о приличиях! — скрипучий голос Ирмы пробился сквозь дверь. Я усмехнулся, несмотря на ломоту в теле. Старуха не из тех, кто будет церемониться, пожалуй, нужно поторопиться. Её шаги уже топали по крыльцу, и я представил, как она стоит там, сгорбленная, с корзиной трав, готовая выдать мне порцию своего ядовитого сарказма.
Я встал, подошёл к двери и потянул за ручку. Ирма ввалилась в дом, как вихрь, несущий запах трав и сырости. В руках она держала закупоренную склянку, от которой всё равно шёл знакомый запах — тот самый отвар, что я пил вчера, основанный на волчьих ягодах.
Бабка быстро взяла кружку и перелила в неё парящую жидкость.
— Привет! — я широко улыбнулся и ещё раз потянулся.
— Пей, не трынди, — буркнула она, сунув кружку мне в руки. Мила и добра, как всегда. Её маленькие глаза, острые, как иглы, впились в меня, будто проверяя, не собираюсь ли я снова рухнуть на пол.
— И не криви рожу, как вчера. Быстро давай!
Я взял кружку, и в нос тут же ударил запах — резкий, аж зажмуриться захотелось. Опрокинул кружку, глотая отвар одним махом.
Жидкость обожгла горло, будто расплавленный воск, и прокатилась по груди. Но почти сразу почувствовал, как тепло растекается по телу, словно кто-то развёл огонь в очаге. Мышцы, которые ныли, начали расслабляться. Слабость отступала, будто её смывало тёплой волной. Это было как вдохнуть свежий воздух после дождя — чисто, ясно, бодряще.
— У тебя случайно нет удочки? — решил уточнить на всякий случай, ставя кружку на стол.
Ирма на миг замерла и разразился гневной тирадой:
— Я тебе что, рыбак что ли? Что у тебя в голове, а? Я, по-твоему, траву на крючок собираю что ли? Обалдуй!
— Да всё-всё, — я вскинул руки, улыбаясь. — Просто уточнил. Лучше скажи, а ты сама варишь эти отвары?
Ирма хмыкнула, и её лицо расплылось в усмешке. Она скрестила руки, отчего платок ещё больше съехал, и посмотрела на меня, как на ребёнка, который спросил, почему небо синее.
— Я? Варю? — сказала она, нахмурившись. — Может староста прав, и ты заболел, а? Я травница, Максим, а не алхимик! Собираю травы, знаю, где что растёт, как сушить, как хранить. А варит это всё Ганус, он же алхимик. Я ему травы, он мне — отвары.
Я кивнул, переваривая её слова. Ганус, значит. Алхимик, который вчера колдовал над Барутом. Человек, который знает, как превратить травы в лекарство. Полезный человек. Очень полезный. Если я хочу освоиться в этом мире, ловить зверей, воспитывать и продавать их, то мне нужно знать больше. Не только о зверях, но и о том, что растёт в лесу, что можно из этого сделать. Травы, зелья, яды — всё это может стать оружием, как хороший капкан или острый нож.
— А сколько алхимик берёт за свои услуги? — спросил я, прищурившись. Вопрос вырвался сам собой.
Ирма посмотрела на меня, и её усмешка стала шире, обнажив щербатые зубы. Она ткнула пальцем в мою сторону, будто собиралась проткнуть меня насквозь.
— Мне делает за символическую плату! — сказала она с каким-то лукавым удовольствием. — Так, давай-ка сядем! Поставлю тебе мозги на место, а то они набекрень после болезни, да?
Я не спорил и спокойно сел на лавку, разминая руки. Хорошее чувство, когда мышцы в тонусе, а слабость полностью сошла на нет. Отличный день, чтобы, наконец-то, заняться своими планами.
Тем временем Ирма села напротив:
— Думаешь, чего староста тебя за шкирку не схватил, когда ты вчера по деревне шастал? Ефим, может, и лис хитрый, но нашу семью в деревне уважают. Эх, или уважали. Твой отец был очень почитаем за свой дар, да и я — не просто старуха с травами. Знаешь сколько тут мне жизнью обязаны?
— Много? — улыбнулся я.
— Ещё как! Вот что, Макс — если б не это всё, по-другому могло быть. Ефим твердит, что твоя хворь, мол, действует не сразу, а со временем. Бред собачий, но он страхуется. Другого бы за то, что нарушил указ старосты, уже наказали, а тебе, можно сказать, последнее предупреждение. Не думала я, что он так серьёзно настроен. Законы-то в стране серьёзные, а Ефим, считай, самый главный в деревне. Так что не нарушай, Макс. Большое везение дважды не сработает.