После оглашения результатов, нам объявили порядок завтрашнего дня. С утра двадцать пар, принципы образования пар известны, выходят на двадцать секторов полигона и там решают, кто пройдет дальше. Время до нулей следующего дня. Каждый выбирает себе холодное оружие, можно не одно, сколько унесет. Я заметил, что заклятия подчинения истончились, каждый стал чуточку ближе к своей природной агрессивности, никто не думает, что завтра они будут убивать друг друга, и я тоже. Не исключаю, что отборочные уже начались, не могут же самые слабые не понимать, что у них шансов практически нет. На полигоне сильные придушат их, как новорожденных котят. Единственный шанс убить в спину, пока этого никто не ожидает. На ужин первой десятке, в качестве приза, литр виски, по сто грамм на брата. Моя паранойя утверждает, что поужинавший эту ночь не переживет. Я думаю, в пищу добавлено успокоительное, сытые победители пойдут на заслуженный отдых, а их завтрашние жертвы имеют шанс стать победителями. Я хотел не ходить на ужин, но ситуация требует не выделяться из стада. На ужине я не ел, не пил, но вместе с остальными громко орал про вискарик, активно шелудил по тарелке вилкой, а когда заклятия подчинения истончились еще больше, упал головой в тарелку, вскочил и отправился в умывальник, оттуда в спальню. Троих своих соседей я знаю, все остальные могут прийти только за мной. Лег под одеяло, не раздеваясь и начал внимательно слушать. Часа полтора ничего не происходило, а потом грянул отбор. Первая десятка, разомлевшая за столом, почти не сопротивлялась, когда к ним на ужин заглянула вторая десятка, а затем третья. Бой завершился, когда в столовой осталось четверо. Они быстро сообразили, что вчетвером проще зачистить оставшийся десяток, чем рисковать по одиночке и договорились деньги делить поровну, по 125 000 евро на брата. Потом подсчитали тела и поняли, что надо зачистить одиннадцать кандидатов. Снова пересчитали и поняли, что кроме четвертого десятка еще не хватает меня. Так, для статистики, в столовой выжили второй третий, двенадцатый и двадцать первый. Четвертый десяток в полном составе прятался, кто где мог. Но и прятались они также плохо, как и воевали. Бравая четверка не спеша двигалась по общежитию. Зайдя в первый по ходу кубрик, второй внимательно осмотрел кубрик. Двадцать первый остался в коридоре, двенадцатый с третьим проверяли рундуки37. Один резко открывал дверцу рундука, другой стоял, готовый к удару битой, сделанной из оторванной ножки стола из столовой. Проверили оба рундука, пусто. Второй тронул за рукав третьего, подошел к койке, сорвал одеяло и простынь, схватил матрас, а под ним скрючившись лежал человек. «Первый пошел!» заорал третий и опустил биту на голову несчастного. Короткий писк и их осталось девять. Следующая дверь решила дать бой. В этом кубрике собрались трое, пусть не лучших, но все же бойцов. Они надеялись на эффект неожиданности, но их ждали, у стола четыре ножки. Схватка была отчаянная, но с предсказуемым результатом. Если бы это был фильм, я бы атаковал четверку с тыла и все было бы хорошо. Но это не фильм, и если во мне хоть на секунду восторжествует гуманизм, то такие вот сцены станут повседневной реальностью по всей Земле. Словом, я с тыла не напал, и их осталось шестеро. Третий по счету кубрик бодрая четверка делала на автопилоте. Второй рванул дверь, третий с битой врывается во внутрь, двенадцатый и двадцать первый держат коридор. И их осталось четверо. Четвертый кубрик – и их осталось двое. В пятом кубрике прятался я. И где-то еще двое. Я стоял, прижавшись спиной к стене у дверного проема. Работали стандартно, второй рванул дверь, третий с битой на перевес ворвался в дверной проем, но не далеко, его встретил мой уракен38 с левой, и четверка превратилась в тройку. Я сменил стойку перескоком – разножкой и сходу мороте дзуки31 в лицо второму. Правка не потребовалась. Перепрыгнув через тела двух бывших людей, причем бывших бывшими еще при жизни, упал перекатом направо, пропустив над головой удар импровизированной биты двенадцатого. Самого двенадцатого сбил с ног подсечкой, потом, перейдя на арсенал морпеха, выполнил захват шеи сзади и сломал ее. Двадцать первый остался один. Я игрался с ним, как кот с мышью. Как человек, он был мне глубоко противен, ему самое место среди разбросанных по общаге тел, но мне он был нужен для комплекта механиков, организаторам тоже. Я заметил вновь появившееся заклятие подчинения на двадцать первом. Я остановился, двадцать первый тяжело дыша, попытался сбежать, но я остановил его словами – Не бойся, моряк ребенка не обидит. Нас с тобой осталось двое, еще двое где-то прячутся, это комплект механиков, поздравляю, коллега и пойдем искать еще двоих.