Лошадка прядает ушами, внимательно глядит Митрию в глаза.
- Видишь, совсем нестрашно!
Солнце катится по небу быстро. Вот оно уже и на западе... Мы возвращаемся домой.
- Как быстро день прошел!.. - вздыхает Митрий. - Хорошо было. Мы завтра еще пойдем, а?
- Да вон же он! - кричат надрывно у нас за спиной.
Митрий вздрагивает, оглядывается и сереет лицом.
Огромный небритый дядька бежит к нам, топая сапогами.
- Митенька, где же ты пропадал, сынок! - он хватает Митрия на руки, прижимает его к себе.
- Папа! - орет Митрий, обнимая дядьку за шею. - Папочка!
Дядька гладит его по вздрагивающим лопаткам, говорит хрипло:
- Я этой учителке башку-то сверну, ты не бойсь ее, Митрий!
Митрий заходится в плаче. Дядька тяжело и широко шагает вверх по улице, уносит его...
Я иду домой.
Дома, в почтовом ящике, записка: "Тов. Митюшкина А. Н.! Срочно зайдите в школу по поводу безобразного поведения Вашего сына Митюшкина Андрея". И подпись Анны Михайловны.
Записку я выбрасываю.
Вхожу в дом. Там пусто.
Я сижу у печки, жую холодную картошку.
Потом иду в больницу, к маме. Меня всегда пускают.
Мама смотрит печально.
- Ты ешь? - спрашивает она.
- Ем.
- А худющий... В школу не просыпаешь?
- Не...
- А в школе как?
- Нормально... - говорю я.
Утром прибегает Цыбулько.
- Ты чего? - спрашивает он.
- Ничего, - отвечаю я, не понимая, о чем он.
- Аннушка говорит, если сегодня мать не приведешь, тебя из школы выгонят...
- Ну и пусть.
Цыбулько смотрит на меня с уважением и завистью: все мне нипочем!
- А мать-то знает?
- Она в больнице.
- Так ты оди-ин... - тянет Цыбулько.
- Ну.
- Везет! А в школу не пойдешь?
"Тебе бы так повезло..." - думаю я, но отвечаю, как и положено отпетому хулигану, от которого вся школа плачет (прямо-таки утопает в слезах), с ухмылкой:
- Рехнулся я, что ли, туда идти?
- А я пойду... - вздыхает Цыбулько.
Он бредет вниз по улице, оглядывается, спрашивает:
- А что делать-то будешь?
- В клуб пойду, - отвечаю сквозь зубы. - Там киношка утром путевая, про индейцев.
Это Цыбулько добивает окончательно: он горестно шмыгает носом и плетется в школу.
А я возвращаюсь в дом и достаю из-под подушки "Тиля Уленшпигеля", сажусь у окна.
Я соврал Цыбулько, я не пойду в клуб. У меня нету денег. Но дело даже не в этом. Даже если б были, все равно б не пошел.
Эти фильмы про индейцев я терпеть не могу - там все понарошке.
- Митюшкин, отопри! - кричит отличница Ленка. - Я знаю, ты дома, я тебя видала!
Я сижу под столом.
- Митюшкин, не притворяйся, тебе же хуже будет!
А мне все равно. Ни за что не выйду.
Потом приходит Цыбулько.
- Ну чего? - сердито спрашиваю я. - Чего привязались?
- Аннушка велела тебе прийти...
- Пусть она вам велит, - по-хулигански сплевываю я через порог. - А я человек свободный! Чего ей надо?
- Я сказал, что у тебя мать в больнице...
- А тебя просили?
Цыбулько отступает подальше, чтоб в случае чего сразу дать деру, ведь кто знает, что у меня на уме...
- Я хотел как лучше... - говорит он виновато. - Мы к директору ходили...
- Кто? - настороженно спрашиваю я.
- Ну мы... Всем классом...
- Зачем?
- Просили, чтоб тебя не исключали...
- Спасибо! - говорю я грозно. - Только это не ваше дело, ясно?!
Но Цыбулько, оказывается, упрямый: вместо того чтобы испугаться и удрать, он надувается, глядит исподлобья:
- Почему это не наше? Ты ведь в нашем классе учишься. Пошли. А то она к матери в больницу пойдет жаловаться... Ты мать-то пожалей...
Мы идем в школу.
- Вот что, Митюшкин, - раздраженно обращается ко мне Анна Михайловна. - У нас в стране образование обязательно для всех. Значит, и для тебя! Понимаешь ты это или нет?
Я молчу.
- Не понимаешь... Но это неважно. Все равно учиться придется. А что мать в больнице, мог бы сказать, язык-то у тебя есть?
- Есть, - сразу соглашаюсь я и показываю язык.
- Хватит, Митюшкин, - морщится она. - Совершенно ты не понимаешь, когда с тобой говорят по-хорошему! И что с тобой делать?
В коридоре стоит отличница Ленка, кого-то ждет.
- Митюшкин, ты есть хочешь? - спрашивает она.
С ума, что ли, сошла? Я стою моргаю. Надо сказать ей что-нибудь... Такое! Чтоб сразу обиделась и не приставала.
- Обалдела? - грублю я. Хулиган должен быть хулиганом.
Но она не обижается.
- По правде, Митюшкин! Раз мама болеет... Пойдем, мама знаешь какой борщ варит!
- Я сам борщ варю - не хуже твоей мамы! - говорю я.
- Не ври!
- На спор! - обижаюсь я. - Хочешь, сварю?
Ленка смотрит на меня с сомнением.
А я правду говорю, я борщ такой варю - пальцы оближешь! Меня мама научила. И картошка эта мне надоела... Чего я, дурак, борщ не варил?
Мы идем ко мне.
У калитки стоит Цыбулько, ждет. И чего он ко мне привязывается?
- А кино интересное было? - со вздохом спрашивает он. - Расскажи... и плетется за нами.
Я варю борщ. Очень вкусный. Ленке нравится.
- А я думала, врешь... - удивленно сознается она. - И вообще... Странный ты какой-то...
- Сколько книг у тебя!.. - завидует Цыбулько.
Ленка смеется:
- Я думала, ты и вправду - хулиган, боялась...
Тут у дверей кто-то осторожно скребется. Цыбулько идет отпирать.
- Там тебя какой-то шкет зовет, - сообщает он.
Я выхожу. Во дворе стоит Митрий. Молчит и смотрит на меня отчаянно.
- Ты чего?
Молчит.
- Ну заходи давай... - говорю я.
- Потом... Когда твои друзья уйдут...
- Какие друзья? Просто учимся вместе, заходи. Да не бойся!
- Не... Можно, я к тебе завтра ночевать приду?
- А тебя отпустят?
Митрий молчит, стараясь не зареветь.
- Ну, чего опять? - спрашиваю я. - Опять уезжать собрался?..
- Мы сегодня контрольную писали... - тоскливо шепчет он. - Вдруг двойка?..
- Да ну тебя! - сержусь я. - Тогда тоже говорил: налупят, налупят! Трусишь ты все и выдумываешь! Ведь не налупили...
- Сначала не налупили... - тихо говорит Митрий и задирает рубаху. - А потом налупили...
На ребрах у него три отчетливых фиолетовых полосы.
- Шлангом?
Митрий кивает.
- Андрюша! - выскакивает из дома Ленка. - Пошли чай пить, уже кипит...
- Сейчас. Ты иди... А может, у тебя и не двойка вовсе...
Митрий молчит. Ленка стоит в дверях и глядит на нас, раскрыв рот.
- А ты из какого класса? - спрашивает она у Митрия.
Митрий глядит в землю, долго не издает ни звука, но наконец шелестит еле слышно:
- Из третьего "А"...
- У Марь Палны ты, да ведь?
- Ага...
- Так можно пойти узнать... Я журнал когда относила, она как раз в учительской сидела, тетрадки проверяла... Как твоя фамилия?
- Соколков... - сообщает Митрий, и на глазах у него появляются слезы.
- Реветь еще рано! - сердито говорю я. - Перестань, а то в лоб дам! Лен, сбегай, а?
- Ага! - соглашается Ленка.
Убегает. Митрий стоит у забора, опустив лопоухую голову.
Ленка возвращается через полчаса, когда Митрий уже забыл о грядущем несчастье, сидит за столом и брызжется в Цыбулько чаем.
- Двойка... - говорит Ленка и глядит на Митрия с жалостью. - Попадет?
Митрий рыдает.