Отказать Феликс не мог, но и особого желания не возникло копаться в чужих проблемах. С таким трудом перековал себя, отстранился от прошлого, настроился на новую рабочую волну – и на тебе: расследование догнало, как наказание какое-то, однако нашел способ не отказывать сразу:
– Мне надо подумать.
– Понимаю, – закивал Зарубин. – А до твоего решения что посоветуешь Даниилу? Как ему быть? Все эти происшествия мутные, ты согласен?
– Угу, – закивал Феликс, сосредоточенно потирая пальцем под нижней губой, взглянул на Данилова. – Мутная история, да, но… Я несколько иначе вижу обстоятельства, все эпизоды отдельными выглядят, а вы связываете их в заговор против вас. Почему, какие основания?
Случается, на простые вопросы однозначно ответить сложно, обосновать не на чем умозаключения, хотя общая картина как бы ясна. Данилов, обхватив пятерней подбородок, с минуту думал, да так усердно, что физиономия собралась в неподдающуюся описанию гримасу, слегка трагичную, но больше комичную. Здоровый мужик, акула бизнеса, и вдруг беспомощно-несчастный – это нелепо и смешно, с другой стороны, его состояние ясней ясного, никакой он не слабак, а столкнулся с вызовом жить ему или не жить, оттого и потерялся.
– Ладно, не парьтесь, – сказал Данилову, – когда-нибудь станет ясно. Итак, что вам делать… делать что… Вести себя так, будто ничего не случилось. И никому ни слова о замысле провести расследование, даже маме родной не говорить.
– А жене? – спросил Данилов.
– Вы странный, я же сказал: никому, даже маме. Поймите, любой человек, самый близкий, любящий вас, может выдать не потому, что захочет этого, а походя, нечаянно, случайно. И вообще, возьмите отпуск, поваляйтесь на диване, но не зря. А вспомните все неприятные моменты за последний год, всю мелочовку и обстоятельства вытаскивайте из памяти.
– Но я написал заявление в банк, информация уже вышла.
– Было бы нелепо, если б вы не стали спасать деньги, во-первых, вор насторожится, а он где-то у вас затесался. Второе: вы уверены в заговоре, а заговорщики начнут что-то предпринимать, возможно, так и обнаружат себя.
– А Танюшка? – напомнил Даниил. – Она же в курсе…
– С ней придется договариваться, чтобы не болтала лишнего. И еще не забудьте. Заберите копию видео нападения на вас, в подземных парковках наблюдение устанавливается, но не всегда. Людям внушили, что это нарушает их личную жизнь, а когда случается беда, ножками топают, чтобы нашли преступника. Если в подземке есть камеры, может, номер мотоцикла зафиксирован и физиономии нападавших. Это срочно нужно сделать, пока не удалили.
– Спасибо, я об этом не догадался.
– И пусть оператор просмотрит в ускоренном режиме хотя бы за пару дней до нападения, не появлялись ли эти двое раньше, или похожие на них. Внутренние кадры не хранятся долго, а уличные примерно с месяц хранят. Но учтите, органам обязаны выдать бесплатно видосы, а вам нужно оплатить услугу.
– Не вопрос.
– Извините, мне надо идти.
Дверь за Феликсом захлопнулась, отчего Даниил слегка вздрогнул, словно очнулся, и вопросительно посмотрел на Георгия Глебовича. Он первый раз попал в ситуацию, когда чувствовал себя беспомощным, возможно, это от непонимания, где притаилась засада. Зарубин понял молчаливый вопрос, ободряюще подмигнул и заверил:
– Он согласится. Или я ничего не понимаю в людях.
Часть вторая
Случайно умер
Держа в руке утюг навесу, Полина застыла, уставившись в телик, хотя передача вряд ли может кого-либо заинтересовать, тем более не прямой эфир, когда можно и вопросы задать и тут же получить ответы, а в записи. Взрослые дядьки, среди них и совсем старые, сидя полукругом, с видом умнейших старейшин рассуждали о проблемах бизнеса. Кому это нужно, кроме тех, кто в телике и их родственников? Причем это дневное время эфира, ну и показали бы часа в два ночи, про себя возмущалась Полина. Казалось бы, переключи на другой канал, и будет тебе счастье, ведь она никогда не смотрит эти бла-бла-бла на разные темы. Однако сейчас просто въелась глазами в экран, ее уши ловили каждое слово, даже ротик приоткрыла – так увлеклась и не услышала, как соседка вошла.