– Поспишь, завтра наступит новый день, идеи сами придут, как выбраться из твоих неприятностей. Безвыходных положений не бывает, так говорят мудрецы. Скажи, что-то угрожает твоей жизни?
– Как будто нет.
– Вот видишь, это главное, а неприятности, даже крупные, мы переживем. Я согрею молока, это хорошее снотворное.
– Не поможет.
– Уснуть или неприятности преодолеть?
– То и другое.
– Ты всегда мне возражаешь, разве я этого заслужила? Попробуй побыть немножко человеком…
– А я не человек?
– Ты машина. Которая участвует в гонке, только финиша не видно, а это движение в бесконечность. Сделай паузу, отключись. Отодвинь все, что тебя гнетет, и решение найдется само. Я всегда так поступаю…
Говорила она без интонационной окраски, просто и тихо, беззаботно, будто сама с собой рассуждала. Этот воркующий тон подействовал как гипноз, Даниил шел за Мариной и думал, что сейчас он вылитый зомби, но не имел воли выдернуть руку и вернуться к компьютеру, куда его тянуло, как маньяка, хотя там наверняка не найдет ничего. Пусть будет как хочет Марина, сдался он без боя.
Спальня недалеко от кабинета, это просторная комната, днем в ней много света, ночью кажется, здесь много воздуха и дышится легко. Мебели мало, Даниил не любит загромождать пространство, теснота его угнетает, видимо, детство в стесненных условиях повлияло на пристрастие к простору, отсюда и остальные комнаты не загромождены.
Усадив мужа на кровать, Марина снимала с него одежду, мурлыча:
– Я не сомневаюсь, выход найдешь, всему свое время. Просто еще не настал час, но он придет. Все проходит, хорошее и плохое, так сказал… кажется, Соломон. Даже если не он, сказано правильно.
Она уложила его, сама села на край кровати, наклонилась к Даниилу, приблизив к его губам свои губы, яркие, как сочные ягоды на ветке, омытые дождем и блестевшие на солнце. И он улыбнулся, не вымученно, как пытался улыбаться до этого мига, потом поцелуй отдалил заботы последних дней, именно отдалил, а не снял их с души. Проблемы серьезные, чтобы забыть о них надолго.
Предложение Зарубина оказалось…
…слишком заманчивым, чтобы от него отказаться, сложно только было заявить о своем решении Будаеву, который выручил его в самый тяжелый момент, когда обида отравляла жизнь и ничто не радовало. Вопреки его ожиданиям, глава охранного агентства отпустил с миром, заверив:
– Если что пойдет не так, возвращайся, возьму назад. Да, да, возьму. Зла на тебя не держу, потому что понимаю: наша рутина не по тебе, интересные заказы попадаются крайне редко, да и то… Не благодари, не стоит, – упредил он порыв Феликса, подняв ладонь и отвернув лицо в сторону.
Пауза закономерна в подобных случаях, она дает возможность привыкнуть к расставанию, а дело это непростое, ведь следовало одолеть другую привычку – ежедневные встречи, дружественную атмосферу в небольшом коллективе, чему способствовал и Феликс, совместную работу. Будаев потер подбородок, вздохнул и снова посмотрел на бывшего опера, но с улыбкой:
– Не скрою, мне жаль с тобой расставаться, но у каждого своя дорога, грешно на нее не пускать. И я в вечном долгу перед тобой, если б не ты, давно сгнил бы в том подвале, отсюда и мое отношение к тебе. Иди и помни: перевалочная база у тебя есть. Это важно: знать, что есть запасной аэродром, человек становится свободней. В конце концов, живем в одном городе, никто не мешает нам встречаться на шашлыках.
Осталось с облегчением выдохнуть и с воодушевлением начать новый этап, привыкая к новому статусу. За две недели Феликс неплохо освоился на месте начальника безопасности, он коммуникабельный, при этом душу нараспашку больше не раскрывал, научился держать себя на расстоянии, не обижая новых коллег, не унижая их превосходством. Переменами радовал жену, да и вообще, жизнь вдруг заиграла яркими красками, но и требовала знаний, стало быть и усилий, что ж, учиться никогда не поздно.
В тот день он руководил монтажом видеонаблюдения в административном центре завода, задача – ликвидировать мертвые зоны, которых Феликс обнаружил немало. В здании сложнее работать, чем по периметру завода, оно старой архитектуры сталинской эпохи: потолки, окна, лестницы, стены – все масштабно, мощно, надежно. Феликс находился в кабинете Зарубина, который сидел за столом и писал себе речь, ему предстояло произнести ее на открытии спортивного объекта. Странно, что без сообщения секретарши о посетителе, открылась дверь и вошел мужчина скромного вида.