- Да, говорят, так бывает, когда её слишком много, то уже не чувствуешь, – отозвалась госпожа Сазеренн. Она всё никак не могла остановиться и продолжала нарезать круги по узкому подвальному пятачку. – Неужели, всё вот так закончится?! – мне послышались в её голосе злость и недовольство, отчаяние, но не страх. – Знаете, – продолжила она, – мне больше всего обидно не то, что мы можем умереть, а то, что, если вы…. мы умрём, то он дважды выиграет! – от негодования госпожа легат даже хлопнула ладонью по стене.
- Неужели, это единственное, что вас волнует в такой момент? – поинтересовался я удивлённо.
- Нет, – ответила она нервно, и внезапно её ладонь оказалась на моей груди. От удивления я даже перестал дышать тем смрадом, гарью, или чем ещё был тогда заполнен воздух в подвале.
- Не единственное, – нервно продолжила госпожа легат. – Вы, действительно, хороший следователь, господин Винтерфилд. И человек. Простите меня за все глупости, что я вам наговорила, – голос её внезапно задрожал. Или это дрожал я сам?
- Больше всего мне жаль, что приходится говорить это в момент, когда…. когда мы, может быть, никогда….
Я мог бы ответить ей в тот момент, что не стоит отчаиваться, и что надолго мы в этой яме не задержимся, но внезапно почувствовал её горячее дыхание, а затем и губы на своих рубах. Поцелуй был робкий и, казалось, неумелый, но задуматься над тем, почему госпожа Сазеренн не умела целоваться, у меня не получилось. То ли сказались последствия удара при падении, то ли действие наркотика, но голова моя закружилась, и я снова почти потерял сознание.
А когда очнулся, осознал, что почти вжимаю орденскую посланницу в ту самую глиняную стену, изо всех сил демонстрируя, как же надо целоваться. И осознание того, чем занимаюсь, почему-то нисколько мой пыл не умерило, а только добавило больше осознанности движениям. Наши губы почти не отрывались друг от друга, ладони госпожи легата успели проникнуть под мой плащ и пытались согреться под моим жилетом, а мои собственные конечности уже успели ощупать плечи и спину госпожи Сазеренн и набирались смелости для того, чтобы спуститься ниже. Но не успели.
- И долго ты здесь собирался сидеть, Этьен? – голос мэтра Рагнума прозвучал излишне громко и недовольно. А я даже и не заметил, как открыли погреб. – Кхм…. Вижу, что долго.
И крышка во второй раз с громким стуком упала на место.
- Что? – госпожа Сазеренн отстранилась и добавила, прерывисто дыша: – Как?! Это был профессор Рагнум? Что…. что он здесь делает?!
- Сам не знаю, – недовольно ответил я. – Я наказал ему сидеть в поместье, но он, видимо, решил своевольничать и поучаствовать в аресте.
Я вздохнул и сделал вид, что не замечаю, что мои ладони так и не покинули её талии.
- Аресте?! – а вот госпожа легат это заметила и немедленно высвободилась из захвата. Пришлось объяснять.
- Я всерьёз отнёсся к вашему предположению, что преступники могли пожелать провести ритуал этой ночью. Как видите, вы не ошиблись, – то, что я не видел при этом её лица, очень мешало. – Они всё-таки меня заметили или догадались, что это был я здесь вчера днём, и решили избавиться.
- Но как же арест? И профессор? Как он здесь оказался?
- Так я и хотел сказать вам, что решил устроить здесь засаду.
- Засаду?!
- Да, только не здесь, а за особняком, – вздохнул я, – а себя я решил использовать в качестве наживки.
- Наживки?! А я?!
- Ну, вы сами…. последовали за мной, – почему-то я чувствовал себя одновременно подлецом и болваном.
- Так профессор и ваши люди…. Они всё время были здесь?
- Не всё время, а с тех пор, как мы покинули особняк Нарзаля, – пояснил я.
После моих слов воцарилось молчание, которое я списал на то, что у госпожи Сазеренн закончились вопросы, что поставило меня перед дилеммой: снова положить ей руки на талию или звать Рагнума, чтобы тот спустил в подвал лестницу. Однако госпожа легат решила этот вопрос за меня. От звонкой пощёчины мне заложило ухо, а ладонь орденской посланницы обожгла мою правую щёку не хуже кипятка.
- Вы всё запланировали…. Вы знали! – голос её был полон в некотором роде справедливого возмущения. – Вы знали, господин Винтерфилд, что нас спасут, оставили меня в неведении и …. И воспользовались!
Если в первой части обвинения было здравое зерно, то последняя истине никоим образом не соответствовала. В конце концов, это не я полез к ней с поцелуями!
- Вы глубоко заблуждаетесь, госпожа Сазеренн, – попытался охладить её я. Возмущалась она столь же пылко, как и целовалась. – Я ничего подобного….
Но та слушать меня не пожелала.
- Хватит! – выкрикнула она, закрепив свой приказ новой пощечиной, но уже слева. – Профессор Рагнум! – крикнула она наверх. – Спустите же, наконец, лестницу!