В скором времени как будто бы надвигался «второй удар», который снова должен был изворотить их тихую, размеренную жизнь в имении. То и дело приходили известия о полном развале экономики страны. Сначала был объявлен дефолт, затем было решено национализировать вклады, обязанности относительно ценных бумаг со стороны государства были отменены, рабочим перестали выплачивать зарплаты, а арендаторы прекратили платить за помещения, что снимали у семьи Боскаковых-Бовэ.
Эльза вышла на террасу. Там никого не было. Подобные секунды тишины были так редки в этом доме. Их можно было позволить себе только ранним утром, когда все еще спят. Отец еще рано утром, часов в десять уехал по делам в Столицу. Он планировал купить акции государственных компаний, Петр считал, что когда все летит в бездну- самое время покупать обесценившиеся ценные бумаги.
Ягоды вишни были холодные и до сих пор влажные от росы. Эльза, сидя на террасе, погрузилась в размышления. Она так давно не была на Родине, а тут столько эмоций…
«Моя сестрица Рената… – думала Эльза. – Ах, бедная Рената, она совсем слаба. Нервная болезнь практически уничтожила ее. Она говорила, что слышит какие-то голоса и эти голоса борются в ней. То она начинала судорожно как ненормальная креститься, то падать оземь и биться головой об пол. Я видела как она медленно теряет рассудок и сходит с ума. Она говорила, что боится, очень боится… но чего? Проблема была в том, что она боялась всего. Эти мысли, все самое плохое ей приходило в голову и она не понимала как это остановить. Рената, бедная моя сестрица! Она стучала по дереву, ах Боже, когда я видела ее в прошлом году, она постоянно стучала по дереву и без устали крестилась. Но страшно было не это, самое страшное случалось когда она замолкала. Она, не отводя взгляда, смотрела в одну точку. И я знала, что в этот момент мысли одолевают ее, одна за другой.
Но так было не всегда! Она была счастливой, доброй, милой девочкой. Она была любима и любила сама. Она жила в своем маленьком, полном счастья мире. У нее не было забот и проблем. Она создавалась для спокойной и счастливой жизни, впрочем как и мы все. Наша жизнь была наполнена светом, но все изменилось…
Пусть она будет олицетворением изменений в нашей горячо любимой Империи. Она жила радостно, по-детски радостно. Она всегда была такой улыбчивой. Что с нею сделалось? Как она превратилась в это, лишенное жизненных сил, бездыханное тело? Она была уже мертва, давно… Она жила только страхами и жгущим ее ужасом. Это был лишь вопрос времени когда он – страх – одержит победу над ней. Над моей милой Ренатой. Она превратилась в призрака, в призрака, давно покинувшей её, жизни.
Я помню, как она царапала до крови свое милое личико. Она не могла слышать про болезни, ах если она вдруг слышала что-то про недуги или смерть она тут же начинала лихорадочно отмахиваться руками, стучать по столу, кричать: «От кого пришло на того и ушло!»; «Не приведи Господи!» и так далее.
Почему, Рената? Почему ты так боишься жизни?
Когда она ни с того, ни с сего начинала орать - это означало, что ее мысли достигли своего Апогея, она подумала о чем- то в высшей степени дурном.
Она орала:
- Хватит! Я так больше не могу!
Она рыдала, вопила, металась по комнате.
Как мы могли ей помочь? Отправить в сумасшедший дом? Ну уж нет, там ужасные условия, в которых ее еще больше изранят и искалечат. В стране сейчас все и так рушится и лучше с государственными учреждениями дела не иметь. Ее же там только еще больше изломают, так она хоть на половину, на одну треть живет нормальной жизнью. Нет, сейчас людям не до этого, сейчас и в простой госпиталь лучше не попадать.
В то время Рената жила одна в Столице, родители приняли решение, перевезти ее в усадьбу, чтобы хоть как-то заботиться о ней.