В этом предложении был почти спортивный соблазн. Аарон уложил свой чемодан, выправил паспорт и написал Лилли, что встретится с ним у сэра Уильяма Фрэнка, который его приглашал. Он рассчитывал, что ответ Лилли застанет его еще в Лондоне, но этого не случилось.
Теперь настигнем нашего героя, в один темный сырой вечер, подъезжающим к Наварре. Он надеялся, что Лилли его встретит. Никого. С некоторым смущением он стал оглядываться на большом людном вокзале. Людской поток вынес его за решетку перрона. Носильщик подхватил его чемодан и засыпал целым ворохом вопросов. Аарон не понимал ни слова, и ему оставалось покорно следовать за синей блузой носильщика. У вокзального подъезда носильщик поставил чемодан на землю и удвоил количество своих вопросов, энергично жестикулируя в сторону примыкавших к станции полуосвещенных улиц. Аарон решил, что речь идет об извозчике. Он кивнул головой и сказал: «да». Но извозчиков не было. Тогда носильщик опять взвалил чемодан на плечо, и они нырнули в ночь, направляясь к фонарям, горевшим как будто около театра. Там, под дождем, стояла одна извозчичья пролетка.
— Извозчик? Да, сэр? Куда? Сэр Уильям Фрэнкс? Знаю. Далеко. Сэр Уильям Фрэнкс. — Извозчик проговорил эти несколько слов на ломаном английском языке.
Аарон дал носильщику английский шиллинг. Тот, держа монету на дне своей согнутой ладони, точно это было какое-нибудь редкое насекомое, подвинулся к фонарю пролетки, чтобы рассмотреть добычу, и стал издавать непонятные восклицания. Извозчик, сгорая от любопытства, нагнулся со своих козел над ладонью носильщика, и между ними завязался страстный диалог. Аарон стоял одной ногой на подножке экипажа.
— Что вы дали ему? Франк? — спросил извозчик.
— Шиллинг, — ответил Аарон.
— Один шиллинг. Да. Знаю. Один шиллинг. Английский. — И извозчик перешел в страстный монолог на туринском наречии.
Носильщик, все еще ворча и продолжая держать руку так, как будто боялся, что монета его укусит, отошел.
— Хорошо. Он знает: шиллинг — хорошо. Английские деньги, а? Да, он знает. Садитесь, сэр.
И Аарон поехал, погружаясь под грохотом колес в темные улицы Наварры. Через мост, мимо огромных, мокрых от дождя статуй, по сырым полуосвещенным улицам.
Наконец, они остановились около стены, из-за которой высились деревья какого-то парка. Тут же находились большие ворота.
— Сэр Уильям Фрэнкс — там. — И пересыпая итальянские слова английскими, извозчик объяснил Аарону, чтобы тот сошел и позвонил в звонок, находившийся с правой стороны.
Аарон сошел и, несмотря на темноту, смог кое-как разобрать на дощечке нужное имя.
— Сколько? — спросил Аарон.
— Десять франков, — сказал толстый извозчик.
Теперь пришла его очередь переворачивать и исследовать розовую десятишиллинговую бумажку. Наконец, он помахал ею в воздухе и сказал:
— Нехорошо, а? Нехорошие деньги?
— Напротив, — сказал Аарон почти с негодованием, — хорошие английские деньги. Десять шиллингов. Это больше, чем десять франков. Гораздо больше.
— Вы говорите: хорошие? Десять шиллингов… — Извозчик ворчливо бормотал что-то, как будто недовольный, но, в конце концов, с видимым удовлетворением сунул бумажку в жилетный карман, взглянул на Аарона любопытным взглядом и отъехал.
Аарон остался один в темноте, перед закрытыми воротами, с сильным желанием быть где-нибудь в другом месте. Как бы то ни было, пришлось позвонить. По ту сторону стены послышался злобный лай собак. Наконец, замигал свет, и в полуоткрытой калитке появилась женщина, а следом за ней мужчина.
— Сэр Уильям Фрэнкс? — спросил Аарон.
— Si, signore.
Аарон шагнул со своим чемоданом в калитку. Кругом него прыгали огромные собаки. Он стоял в темноте под деревьями парка. Женщина запирала калитку. Наконец, он заметил дверь и сквозь незавешенное окно — человека, писавшего за конторкой, — совсем как портье в приемной гостиницы. Он направился со своими чемоданами к открытой двери, но женщина остановила его и стала что-то говорить по-итальянски. Было очевидно, что ему не следовало входить. Он опять поставил чемодан на землю. Мужчина стоял несколько в стороне, как бы выжидая чего-то.
Аарон смотрел на женщину, старался понять что-нибудь из того, что она говорила, но не мог. Собаки продолжали яростно лаять, с высоких, темных деревьев падали дождевые капли.
— Мистер Лилли здесь? Мистер Лилли? — спросил он.
— Signor Lilli? No, signore[1].
И женщина опять продолжала по-итальянски.
Было ясно, что Лилли нет в доме. Аарон больше, чем когда-либо, жалел, что заехал сюда, а не в гостиницу.