То ли потому, что так многое унаследовал Валерка от деда, го ли потому, что чувствовал старик родство душ с маленьким внуком, но любил его дед нежно и всегда старался защитить. Что, впрочем, было по большей части излишне, потому что сызмальства характер у малыша был независимый, бесстрашный, и спуску обидчикам он не давал. В ребячьем мире свои законы: простят что угодно, но не трусость, не громкий вопль «мам, а Колька дерется!».
Впрочем, был однажды такой случай. Харламовы тогда уже переселились из Коломны в Москву, обосновавшись в деревянном домике на Соломенной сторожке. Ныне такой улицы нет, она стала отрезком Старого шоссе в районе Тимирязевской академии. А в первые послевоенные годы это была тихая городская окраина, где доставало места побегать ребятишкам, поиграть и даже покататься на коньках, пусть не по льду, а на укатанном до блеска снегу. Маленький Валерка и моложе его на четырнадцать месяцев сестренка Татьяна часто гостили здесь у бабушки с дедушкой.
Валерка в курточке с красным капюшоном гулял по двору и чем-то не понравился петуху. Тот налетел на него, чуть не заклевал малыша. Хорошо, Валерка успел спрятаться в деревянной будке туалета («удобства» на Соломенной сторожке были во дворе). Дедушка заметил агрессию петуха и поймал буяна.
– Тебя петух обидел? – спросил он внука, освобождая его из укрытия.
– Да, обидел… – не очень уверенно пожаловался карапуз.
Недолго думая, дед схватил топор и отсек на пеньке обидчику любимого внука голову.
Валера долго потом плакал – жалел петуха, даже приготовленный бабушкой куриный суп есть отказался.
Больше Валера в жизни никогда ни на кого не жаловался. А вот заступался за обиженного всегда, когда мог.
На первых порах – за младшую сестренку. Как-то во дворе мальчишка стал ее колотить. Родители парнишки наблюдали из окна за этой сценой, но не вмешивались. Увидев, что обижают сестру, Валерка примчался пулей и поддал обидчику. Вот тогда его мамаша и папаша встрепенулись. Не поленились сходить в школу, наговорили много обидных слов родителям Валеры. Мама его ругала, но отец разобрался в происшедшем и сына оправдал.
Брат и сестра Харламовы были очень привязаны друг к другу. Когда у Татьяны родился сын, она назвала его Валерий. Он, кстати, очень похож на дядю и хорошо играет в хоккей, но особенно в футбол. Даже в детской команде такого именитого клуба, как ЦСКА, Валерий Харламов-младший сейчас один из ведущих футбольных форвардов.
Борис Сергеевич унаследовал от отца любовь к спорту, еще в ремесленном училище (так назывались тогда ПТУ) начал играть в футбол, а потом и в хоккей с мячом. Был мотогонщиком второго разряда. Сын Валерка обожал скорость, прокатиться с отцом на кроссовом мотоцикле было для него огромной радостью.
И по сию пору Борис Сергеевич Харламов дружен со спортом – летом работает в пионерском лагере завода, играет с ребятами в футбол, водит их в туристские походы.
Шайба в первые послевоенные годы была всегда лишь шайбой, маленькой деталькой, и услышь кто-нибудь тогда мощное скандирование «Шай-бу! Шай-бу!», он бы изумился: почему нескольким тысячам людей вдруг срочно понадобились шайбы? Позже, правда, Борис Сергеевич и в «шайбу» поиграл за заводскую сборную. Зато русский хоккей с оранжевым плетеным мячиком был популярен, и Борис Харламов играл в него недурно: выступал даже за первую мужскую команду клуба «Трудовые резервы».
Жена его – а он к этому времени был уже женат, но об этом впереди – часто просила:
– Борь, идешь играть – возьми с собой Валерку, а то мне присмотреть за ним некогда, по хозяйству дел много и Татьяна на руках. (И дочь оказалась способной к спорту: неплохо играла в волейбол, теннис. Сейчас она работает в Аэрофлоте, владеет испанским языком.
Во время Олимпиады знания спорта и языка помогали ей в общении с гостями Москвы.)
Уговаривать пятилетнего Валерку долго не нужно было, он и без этого нетерпеливо пританцовывал во дворе, повесив на шею несуразно большие для его роста «гаги». Шли они рядом, отец и сын, но у отца были перекинуты через плечо коньки с ботинками – как-никак почти мастер! – а сын семенил сбоку с одними коньками, которые на стадионе предстояло подвязать веревками к валенкам, так же, как это когда-то делал дед.
И еще одна была причина, почему Борис Сергеевич всегда старался взять сына на стадион. Годы были первые послевоенные, не слишком сытые, а игрокам команд давали бутерброды, которыми Борис Сергеевич делился с сыном.
– Ну, Валер, я пошел, – говорил отец, – не балуйся тут, пока я буду играть.
Валерику не до баловства. Коньки уже были надежно прикручены к валенкам, на которых малыш чувствует себя уверенно, и хотя он здесь меньше всех ребятишек, катается не хуже их, и его принимают поиграть, как сейчас бы сказали в «мини-хоккей» за воротами.
Мать Валерия, испанка, Бегоня Орибе-Абат, – человек трудной судьбы.
…18 июля 1936 года одна из радиостанций передала сообщение: «Над всей Испанией безоблачное небо». Будущего диктатора Франко и тех, кому передача адресовалась, совсем не интересовала сводка погоды. Это был условный сигнал участникам военно-фашистского мятежа о выступлении.
В 1936 году в Испании был создан Народный фронт, объединявший рабочих, крестьянские массы, часть мелкой буржуазии, интеллигенцию, все либеральные и демократические силы страны. Перед Испанией стоял вопрос: демократическая республика или контрреволюционная диктатура. На выборах 16 февраля 1936 года подавляющее большинство испанцев проголосовало за республику. Но реакция, где заметную роль играла созданная еще в 1933 году фалангистская партия, не смирилась с поражением, начала готовить военный мятеж, который и вспыхнул летом того же года.
Народные массы Испании поднялись на защиту республики. В Испании началась гражданская война«
По существу, это была первая схватка с международным фашизмом, потому что фалангистов яро поддерживали Гитлер и Муссолини. Гитлеровцы, спустя несколько дней после начала мятежа, послали в Испанию авиационную армаду – легион «Кондор», который располагал мощным вооружением и множеством военных инструкторов, диверсантов. В Италии в июле была срочно создана правительственная комиссия по интервенции в Испанию, направившая на помощь мятежникам экспедиционный корпус, оснащенный новейшими танками, артиллерией.
В то же время реакционеры в Англии, Франции и других западноевропейских странах всячески препятствовали помощи Испании со стороны СССР и прогрессивных сил мира. Пока корабли мятежников, подводные лодки Германии и Италии рыскали в Средиземном море и даже потопили советский танкер «Комсомол», шедший с мирным грузом, британские крейсеры, осуществляя «политику невмешательства», блокировали порты республиканской Испании, а социалистическое правительство Франции отказывало республиканцам в продаже оружия.
Далекая и даже экзотическая Испания, которая у большинства ассоциировалась с Дон-Кихотом и корридой, стала близкой всем советским людям. Больше ста тысяч человек пришли 3 августа 1936 года на Красную площадь с лозунгами «Руки прочь от революционной Испании!». Все зачитывались в «Правде» и «Известиях» репортажами Михаила Кольцова и Ильи Эренбурга, по нескольку раз ходили смотреть хронику, снятую кинооператорами Романом Карменом и Борисом Макасеевым.
Не было в стране человека, который бы не знал, что значит клятва республиканцев «Но пасаран!» – «Они не пройдут!».
Война становилась все более кровопролитной и ожесточенной. Рабочим, крестьянам, интеллигенции приходилось трудно. Они умели работать у станков, пахать и косить, учить и лечить, а у Франко были военные – свои, наемные, присланные из Германии и Италии. Фашистская авиация – многочисленные «юнкерсы» и «хейнкели», «капрони» и «фиаты» – безжалостно бомбила города и селения, оставшиеся в руках республиканцев. Зенитной артиллерии у рабочих почти не было. И фашистские стервятники летали совсем низко над землей, нанося чудовищные разрушения и сея смерть. Особенно свирепствовали они в отрезанной от республики Басконии. Их преступления в расположенной в нескольких километрах от Бильбао Гернике запечатлел в своей всемирно известной картине Пабло Пикассо.