Подать бы друг другу весть. Позвать бы вас, огоньки, разбросанные в полях, – быть может, иные и отзовутся…»
– Здорово написано! Я, пожалуй, к тебе пересяду. А Вовка с Борькой пусть пока без меня подискутируют.
– Места в самолете не очень хорошо менять. Не упадем мы на канадцев?
– Мы на них и так уже упали. Видел вчера, как «молотили»? А ведь они как выиграть серию хотели! Не получилось. Мы больше хотели. Наша тройка особенно. А не то дома разговоров бы было! А зачем нам новые неприятности? Нам и старых пока хватит. А вообще не дрейфь. Упадем, так «быстро, надежно и без хлопот нас похоронит Аэрофлот». Слышал такие стихи?.'.
Не раскроем большого секрета, если скажем, что после ледовых битв с профессионалами НХЛ на пути домой некоторые хоккеисты, другие члены спортивной делегации и сопровождающие журналисты позволяют себе употребить некоторое количество спиртного.
Откупорили бутылку виски и мы с Валерием. Понемножку налили ребятам, располагавшимся поблизости, предложили стаканчик и соседке.
Девушка оказалась не робкого десятка. Пригубила, а потом достала из «ручной клади» свой объемистый «многогранник» с виски.
Не один раз в эту ночь мы наполняли картонные стаканчики и передавали по рядам кресел, а сами както больше беседовали. Сначала попутчица рассказала нам о себе, о своей семье. Отец ее – человек довольно редкой специальности: выхаживает больных после тяжелых операций. В Канаде профессия квалифицированной, чуткой сиделки или сидельца неплохо (так думается, и должно быть) оплачивается. Этот младший медицинский работник сумел дать всем четверым детям высшее образование. Наша попутчица получила диплом преподавателя английского и русского языков и теперь летела в Москву на полгода на стажировку.
Харламов живо заинтересовался рассказом попутчицы, расспрашивал подробности о ее студенческой жизни. Как оказалось, они с тремя подругами снимали для экономии квартирку на четверых и готовили по очереди.
– Валера, серьезный ты стал совсем,- пошутил я,- к напиткам равнодушен, тебе бы только поговорить.
Харламов ответил, как обычно, скупо и точно: – Время свое берет. Взрослее стал, отец двоих детей. Сашке пятый год, скоро в хоккей будет играть, а маленькой Бегоне недавно два годика исполнилось.
Позже, когда, разминувшись в эти сутки с ночью, мы вылетели в европейский рассвет, наша попутчица мирно заснула. А мы с ним проговорили до самой посадки в «Шереметьеве».
– У меня тоже с собой книга есть, «Двенадцать стульев», – поделился Харламов.- Я ее почти каждый раз в дорогу беру и всегда словно заново читаю. Хотя почти всю наизусть знаю.
Еще Жюль Берн мне нравится очень. Детективы люблю. Но Ильфа и Петрова люблю всетаки больше всех. А какие у Ильи Ильфа записные книжки! А у тебя есть?
– Что? – не понял я сразу вопроса. – Записные книжки.
– Таких, как у Ильфа, конечно, нет, но коечто я тоже записываю.
– Если есть с собой, почитай. А про спорт, про хоккей записываешь?
– Коечто есть. Девиз английских профессиональных футболистов: «Душу – богу, тело – клубу».
Корреспондент газеты «Сельская жизнь» както на чемпионате мира за рубежом меня спросил: «А нет ли в нашей сборной хоккеистов из крестьян?»
Михаил Иосифович Якушин, когда он был тренером сборной СССР, во время матча с итальянцами, увидев, что Геннадий Еврюжихин ошибся – отдал пас итальянцу, не выдержал, вскочил и закричал: «Товарищ судья, у них двенадцатый игрок».
В ЦСКА три тренера: сидячий – Кулагин, ходячий – Локтев, играющий – Фирсов.
– Было такое, – подтверждает Валерий, – правда недолго.
В годы становления советского хоккея с шайбой один из тогдашних руководителей Спорткомитета советовал Николаю Пучкову: «Хорошо бы вам между ног натянуть сетку, тогда шайба там не будет пролетать». Присутствовавший при разговоре Всеволод Бобров не выдержал и добавил: «А еще лучше наши ворота заколотить досками».
А вот на тренировке я записал; «Включай, включай! А теперь сменка… Ну что за пас? Догони меня. Молодчик, всех собрал, а пас «куда нибудь»? Ты сегодня не хоккеист, а живой труп. Поэтому ты с таким здоровьем и в запасе».
– Чтото мы совсем про «бутыль» забыли, – меняет резко тему разговора Валерий. – Выпьем за то, чтобы все случалось в свое время!
Тост был загадочный, и, хотя Харламов улыбался, улыбка была какойто заученной, как часто улыбаются люди, которым постоянно приходится быть в центре внимания. Мы выпили, помолчали.
– Чего не спишь, Валера? Спортсмены обычно бессонницей не страдают, скорее наоборот…
– Знаешь, конечно, – усмехнулся он, – что такое разбор игры. А бывает ведь и разбор жизни. Тридцать два, никуда не денешься…
– Но Бобби Халл и Горди Хоу вон до каких лет играли.
– Другой хоккей. Профессионалы редко выкладываются, больше играют, как при замедленном повторе по телевизору. А я всю жизнь «па скорости». Подругому не умею.
Почти все уже спали, салон наполнял негромкий уютный гул двигателей, и голос Харламова, полный внутреннего волнения, прозвучал резко. Словно подброшенный пружиной, он вскочил на ноги, несколько секунд постоял в проходе, снова сел. Помолчал, потом медленно сказал:
– Может, это и не такой уж повод для гордости, но мне кажется, для самоуважения нужно быть с собой честным.
Наверное, не лети мы сейчас темной январской ночью на высоте десяти километров между звездами и океаном, не опусти он от усталости защитного душевного снаряжения, не был бы скорее всего Харламов так откровенен. Он был человеком сдержанным, не склонным к длинным монологам, тем более о себе. И страшно было одним неосторожным словом разрушить этот зыбкий мостик драгоценного доверия, захлопнуть неожиданно распахнутое окно в душу человека.
– Думаешь, что я нюни распустил, жалею себя. Закон жизни. Еще поиграю немножко, потом уйду.
– Опять торопишься. После травмы надумал уходить, а потом в Праге в 1978 году чемпионат мира выиграл.
– Выиграла команда…
– Я все помню, как в Канаде за пять минут до конца проигрывали- 1:2, а ты сравнял. Потом Сергей Капустин забил. И перед самой сиреной Слава Фетисов, опять после твоего прихода, четвертую шайбу забросил, Такой «фейерверк» не забывается!
– Да, славная была пятиминутка! Канадцы впервые прислали на чемпионат мира сборную из профессионалов НХЛ. Марсель Дионн – он в то время из профессионалов больше всех зарабатывал, в ЛосАнджелесе играл, – приехал. И хозяева чемпионата – сборная Чехословакии – были сильны. Но намто тоже проигрывать было нельзя: получилось бы в третий раз подряд. От такого мы отвыкли. Да и Виктора Васильевича Тихонова хотелось поддержать. Он толькотолько ЦСКА и сборную СССР принял.
Те три гола за пять минут канадцы запомнили. Да и не только они…
А уходить все равно подходит время.
У нас нередко торопятся провожать ветеранов. Мишу Месхи его недавний партнер, а потом молодой тренер тбилисского «Динамо» Чохели прямо вытолкал с поля. Прощальный матч устроили, когда бразильцев в товарищеской встрече принимали. Ему только первый тайм дали сыграть. А Миша так отыграл сорок пять минут, что бразильский тренер ахнул: «Этого, говорит, провожают? Но он же лучший!»
Так что уходить заранее надо. И сразу.
Помню, как Локтев уходил. Торжественные проводы состоялись, цветы вручали, подарки, речи говорили, газеты писали. А он вскоре опять на лед вышел. Не усидел дома, потянуло на базу, к ребятам, к привычной жизни. Я его прекрасно понимаю, потому что тоже за долгие годы привык к хоккею, к спортивной жизни, к игре.
тренировкам, переездам, к товарищам, И чего уж с собой финтить – скучать буду жестоко. Но ничего не поделаешь…
Валерий замолчал и закрыл глаза. Какие картины пронеслись перед его мысленным взором? Вскинутые в экстазе клюшки? Восторженный рев стадиона? Или гол в ворота «Крыльев Советов», первый после автомобильной катастрофы, когда мало кто верил, что вернется он на лед? Когда даже соперники стучали клюшками о лед, приветствуя гол в свои ворота?