«Не продолжай, родная, я знаю. Знаю... Ты искала меня... Потому что наши души в одном Доме... Я ощутил, что ты где-то близко. Не имея представления о том, как ты выглядишь, насколько скоро и где наши реальности пересекутся... Но я ждал».
Я делился с ней золотым потоком, и она согревалась, внутри наполняясь покоем и гармонией. Она закрыла глаза и тихо, мягко дышала.
«Теперь всё будет хорошо, моя девочка... Теперь всё хорошо...»
[на основе сна 6 марта 2011]
* * *
Фрагменты из Зазеркалья. xx2
Это было солнечное осеннее позднее утро. Слегка прохладное, но определённо приятное. Я шагал по уже начавшему шуметь городу; никуда не торопясь, вдыхая влажный воздух со стороны набережной вместе с последним теплом. Вышел к небольшой площади с фонтаном. Здесь было довольно много людей. Наверное, они ожидают начала премьеры в Доме Культуры. Протеснившись мимо них, я выбрался, наконец, в просторное место и сел на скамью под тенью жилого, почти векового здания – как и большинство зданий здесь. Они ещё спали, и я словно мог чувствовать их размеренное, могучее дыхание. Я просто сидел, подняв лицо к чистым небесам, сливаясь с этим пространством и течением в здесь-и-сейчас.
Через какое-то время я стал разглядывать прохожих и собравшихся людей на площади. По своей натуре я визуал, созерцатель, слушатель Мира, я бы сказал. Я как бы нахожусь в гуще событий, и вместе с тем – вне всего происходящего, где-то на другом уровне восприятия, незримом для остальных... Моё внимание привлекла юная особь, сидящая, как и я, поодаль от людей, справа от меня примерно в двадцати метрах, около ступеней Дома Культуры; она что-то рисовала. И я лишь сидел и любовался этим созданием – она выделялась спокойствием, своей сконцентрированной увлечённостью занятием. К своему удивлению, я затрудняюсь описать её одежду – почему-то это проскользнуло мимо моего внимания. Я просто нашёл её миловидной и притягательной, и наблюдал за действиями, выражениями лица, пытаясь угадывать, какие мысли и образы в тот или иной момент занимали её сознание.
Наконец, я решился и, поднявшись, подошёл к ней, став неподалёку – так, чтобы не мешать, не вторгаться своей энергетикой в её личное поле, поскольку сам знаю, каково это – весьма неприятное ощущение. Она рисовала на прикреплённом к мольберту большом белоснежном листе пару у фонтана. Я перевёл взгляд туда, где они должны находиться, и заметил их не сразу, так как их частично заслоняли другие. Но эта девушка выделила лишь их, вынесла на главный план, как бы отделив от всего вокруг. Я смотрел, как её рука изящными движениями запечатлевает миг, как элементы этой сцены возникают на полотне, там, где секунды назад ещё ничего не было. Её стиль походил на сочетание линогравюры и скетча, с монохромными штрихованными зарисовками.
– Я тебя заметила, – мельком бросив на меня взгляд искоса, произнесла незнакомка.
– Прости, если отвлёк. Можешь считать, что меня здесь нет.
Кончики её губ изобразили лёгкую усмешку. Она продолжала неотрывно рисовать наполовину сточенным карандашом. В ней чувствовались уверенность, независимость и харизматичность. Она точно знала, чего желает и что делать. Я предположил, что она намеренно выработала эти качества, как внешнее проявление своей индивидуальности, защитная оболочка, скрывающая то, что должно быть недоступным для окружающих. Но также я увидел, что находилось за всей этой наружной неприступностью.
Не знаю, сколько минут пробежало. Мы находились вне времени. Но, всё же, мне показалось, что молчание становилось неуместным – лично для меня – и я искал, как его нарушить. Я заметил выглядывавший из её рюкзака альбом – я предположил, что это был именно он – и, указав на него, спросил:
– Там тоже твои рисунки?
Художница на несколько секунд оторвалась, поглядев в ту сторону.
– Да... Не совсем.
– Не совсем? Интересно...
Наступила примерно минутная пауза. Думаю, я всё же несколько напрягал её. Наконец, она спросила:
– А ты тоже рисуешь, или просто тебя это привлекает?
– Рисую, но не часто. Не профессионально, но что могу... – улыбнулся я. – У меня лучше получаются стихи и рассказы.
– Стихи? – немного растерянно переспросила девушка.
– Ага. Их было более сотни, но кое-что я выбросил – всякий древний бред, подростковый, в основном.
Она лишь тихонько хихикнула, ничего не ответив, и сосредоточенно продолжила рисовать.
– Ладно... Вот, – не оборачиваясь, вручила мне свой альбом.