Разбору последней логической неувязки (прорытый к яме подземный ход, которым пользуются для общения, но не для спасения; конский хвост как средство спасения) С.Ю. Неклюдов посвятил отдельную статью [Неклюдов.1977. С. 193-228], где данный эпизод рассмотрен на фоне многочисленных эпических и даже литературных параллелей (вплоть до "Кавказского пленника" Л.Н. Толстого). Выводы, сделанные С.Ю. Неклюдовым, вкратце таковы.
Яма, подземная темница и т.п. представляют собой реализацию мифологемы преисподней; заточение в ней есть форма временной смерти героя – когда его освобождают из подземелья, его приходится оживлять. Сама поездка, в ходе которой герой попадает в подземелье, – изначально (на уровне богатырской сказки) совершается ради исполнения трудных задач тестя, и в этом случае наличие героини-спасительницы обусловлено матримониальной ситуацией. Мы к этому можем добавить и другое объяснение, не исключающее первого: на уровне мифологических универсалий женское начало соотносится с Нижним миром (достаточно вспомнить китайский принцип инь), поэтому именно героиня (генетически – владычица преисподней) способна освободить героя. Особую роль в сюжете играет веревка как волшебный предмет, посредством которой можно выбраться из подземелья (особую значимость приобретает здесь "нить Ариадны" (О чертах преисподней в образе Критского Лабиринта см.: [Лосев.1957. С. 212-218]) – широко распространенный мифологический образ). Наконец, в статье прописаны три группы персонажей сюжета, не считая самого героя, – тесть (прямая или косвенная причина заточения), спутник (от помощника до вредителя) и женщина (сестра-спасительница, невеста, редко – ведьма).
Выводы этой статьи послужат для нас отправной точкой при анализе мотива заточения героя в уже рассмотренных текстах. Мы начнем с эпоса народов Азии, так как там этот мотив претерпел меньше трансформаций.
* * *
Несмотря на архаичность якутского эпоса и распространенность в нем темы спасения героя из подземелья, мы почти не встречаем в олонхо рассказа о спасении в его архаической форме со всеми действующими лицами. Наиболее близкий к архаическому клише эпизод находим в олонхо "Богатырь Одун Чураа": спящего богатыря его враг спускает в паучье болото, конь, узнав об этом, обращается к жене героя, та свивает из волос коня веревку длиной три тысячи саженей, отдает ее коню (sic!), и тот вытаскивает хозяина (№ 47, с. 184). [Здесь, как и в предыдущей главе, номера и страницы приводятся по книге Н.В. Емельянова "Сюжеты якутских олонхо". М., 1980.] Как видим, здесь сохранен архаический способ спасения (женщина–конь–веревка [Неклюдов. 1977. С. 216-221]), но отсутствует свадебная тематика – героиня уже является женой героя, и враг не посягает на нее. Отсутствие взаимосвязи темы спасения героя из подземелья с матримониальной ситуацией – обычное явление в олонхо; для примера укажем сказания "Богатырь Басымньылаан" (№ 52, с. 204-205, с. 207-208), "Богатыри Тюмэн Тююрэй и Киндили Хаадыат" (№ 61, с. 239). В этих и многих других случаях герой низвергнут в Нижний мир врагом во время боя и спасен братом или племянником, то есть женщина вообще не фигурирует в этом эпизоде (даже если врагом оказывается богатырка абаасы, это ничего не меняет). Любопытную реализацию этого сюжетного хода обнаруживаем в одном из сказаний о Нюргун Боотуре Стремительном (№ 68, с. 270): во время боя богатырь падает в Огненное озеро (одна из форм Нижнего мира), дух озера превращается в быка и Нюргун умирает на его рогах; затем богатыря оживляет сестра-шаманка. (Бык – кажется, общеевразийский образ владыки Нижнего мира, о чем нам уже приходилось писать: Баркова А.Л. Мифологические универсалии в тибетской иконографии // Человек и природа в культурной традиции Востока (там же библиография вопроса).)
Вообще в олонхо существует три типа героинь, действующих в мотиве "заточение героя в подземелье": 1) родственницы (по преимуществу, сестры), спасающие его; 2) враждебные шаманки, низвергающие его в бездну; 3) специфически якутский тип героини – строптивая невеста-богатырка, скидывающая женихов в Нижний мир. Относительно последнего типа героини отметим, что здесь возможно упоминание о полном поражении героев (говорится, что богатырка сбрасывает в Нижний мир всех, кто сватается к ней; подобный сюжетный ход известен и русскому эпосу: такова королевна в былине "Три поездки Ильи Муромца" (см. Неклюдов С.Ю. О функционально-семантической природе знака... С. 202-203).) и даже, в единичных случаях, эксплицитное выражение этого (олонхо "Кыыс Нюргун Туйгун", где героиня совершает ряд действий, вследствие которых ее незадачливый жених и его мать не смогут выбраться из преисподней (№ 71, с. 274)). Другая редкая реализация этого мотива: жених сам предлагает строптивой невесте биться на острове посреди Огненного моря (то есть в Нижнем мире), они оба там погибают и их оживляет племянник героя (№ 54, с. 219).