Бывает, естественный ход событий предоставляет возможность для очень сильных прогрессивных изменений.
Каждый раз, когда мы с Гарри переходили улицу, он старался перебежать её как можно быстрее, и это с учётом того, что мы переходили всегда на зелёный свет светофора. И сколько я ни говорил ему, чтобы он не бежал, а просто спокойно перешёл улицу, Гарри упорно отказывался так поступать и со стоном срывался на бег. Я ничего не мог придумать по этому поводу, но однажды, в очередной раз, Гарри рванул через переход, а из-за поворота вылетело такси...
Я только и успел крикнуть, - «Кудаааааа!!!», и заскрипели тормоза машины, и перепуганный Гарри, шатаясь, остановился перед капотом. Схватив его за куртку, и потащив на другую сторону улицы, я спросил, - «Ты видишь , куда ты прибежал?».
Это был настоящий стресс. Я понимал, что Гарри боялся попасть под машину, поэтому и стремился перебежать побыстрее улицу. Но такое поведение только привело бы его к непосредственной встрече с автомобилем, а это не входило в мои планы.
И вот, после этого стресса, он почти всегда переходил улицу хоть и с оглядкой на меня, но спокойно. Гарри убедился, что мой совет был верным и стал доверять мне больше. А это значит, что он сможет научиться у меня ещё большему, имея такой прогрессивный опыт.
Ещё большему Гарри научился примерно через месяц. Я давно уже наблюдал, как он пьёт воду из бутылочки на каждой тренировке, приговаривая, - «выпью за Бога», или, «выпью за Украину», или «выпью за себя»...
Да, всего три варианта. Но пока главное было не в том, что он произносил тост, а в том, что бутылочка эта была с крышкой, в середине которой была небольшая трубочка, из которой он не пил, а высасывал воду. И вот, когда Гарри снова присосался к бутылочке, я рассмеялся и сказал, - «Разве ты маленький? Зачем ты пьёшь из соски? Мужчина, тем более, воин, должен ПИТЬ воду, а не сосать». Гарри изумлённо посмотрел на меня, а я засмеялся так громко, как будто, это Гарри выдал суперискромётную шутку. Я надеялся, что Гарри понимал разницу между - «смеяться над Гарри» и «смеяться над шуткой Гарри». Господи, до чего же я заботлив! Гарри рассмеялся вместе со мной и снял крышку с бутылки. – «Смотри», - он выпил воды из бутыли, - «я уже не пользуюсь соской!». И так он демонстрировал мне это достижение на каждой тренировке ещё месяц, а я подбадривал его – «Молодец!».
Без ложной скромности я считаю свой метод уникальным. А потом понимаю, что это обычный метод, и могло всё быть и лучше.
Конечно, первые занятия проходили в присутствии родителей, но знали бы они, каким именно образом происходит обучение Гарри, оно не было бы таким успешным. Главные, ключевые моменты изменения состояния Гарри, всегда происходят без свидетелей. Я бы не разрешил установить видеокамеры или диктофоны, чтобы наблюдать за моей работой.
Однажды я спросил Гарри – «ты рисовал когда-нибудь?», на что последовал незамедлительный, уверенный, без какого-либо раздумья ответ – «нет». Тогда я подвёл Гарри к стене в нашем зале, дал ему в руки карандаш и сказал – «рисуй!». Гарри задумался, он захотел узнать, что именно ему нарисовать, поэтому я сказал ему – «нарисуй цветок!». И с удивительной лёгкостью и быстротой, Гарри нарисовал на стене цветок.
«Вот, - сказал я, - теперь ты никогда и никому не сможешь сказать, что ты никогда не рисовал – это – смотри сюда - твой рисунок»...
И Гарри заплакал. Я не мешал ему плакать несколько минут, а потом в зал зашёл его отец. «Что случилось?» - его вопрос был обращён не ко мне, а к Гарри. «Я – позор», ответил он и расплакался ещё больше. Отец воспринял это как реакцию на неудачу в упражнениях и стал утешать его, убеждая, что всё получится, а я смотрел на Гарри и думал, что, похоже, он всего лишь осознал маленькое несоответствие в своей картине мира, в момент, когда оно исчезло. Я знал, что у него отличная память и подталкивал его к тому, чтобы он более адекватно мог взаимодействовать...