И поэтому, когда стало ясно, что этому миру не суждено выжить, я поставил на тебя, Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, буквально всё. Ни одно пророчество не упоминало, как наш мир может быть спасён, но я нашёл пророчества, которые указывали на лазейки в неминуемом уничтожении. Я принялся исполнять странные и сложные условия, которые сулили осуществление этих пророчеств. Я постарался сделать так, чтобы Волдеморт узнал одно из них, и тем (как я и боялся) обрёк твоих родителей на верную смерть и сделал тебя таким, какой ты есть. Я написал странную подсказку в учебнике по зельеварению твоей матери, хотя совершенно не понимал, зачем это надо, но, как оказалось, благодаря этой подсказке Лили помогла своей сестре, и это обеспечило тебе искреннюю любовь Петунии Эванс. Под покровом невидимости я проник в твою спальню в Оксфорде и дал тебе зелье, которое обычно выписывают ученикам, использующим Маховики времени, и твой день увеличился на два часа. Когда тебе было шесть лет, я разбил камень, лежащий на подоконнике в твоей комнате, и до сих пор не представляю зачем.
Всё это я делал в отчаянной надежде, что ты сможешь провести нас сквозь глаз бури, что ты каким-то образом уничтожишь этот мир, но спасёшь людей, его населяющих.
Теперь, когда ты, победив Волдеморта, сдал экзамен, я передаю в твои руки всё, что у меня есть. Все инструменты, которые я в состоянии тебе дать: Непрерывную Линию Мерлина, командование Орденом Феникса, все мои богатства и все мои сокровища, Старшую Палочку — один из Даров Смерти, верность тех моих друзей, которые прислушаются к моим словам. Я оставил Хогвартс на попечение Минервы, ибо, полагаю, у тебя не будет на него времени, но даже он в твоём распоряжении, если ты потребуешь.
Я не даю тебе лишь одно: пророчества. Как только меня не станет, они будут уничтожены. И никакие пророчества в дальнейшем не будут записываться, ибо сказано, что ты не должен их увидеть. Если тебя это печалит, поверь мне — даже твой гений не в состоянии постичь, какого разочарования ты избежал. Я погибну, или ты меня потеряешь, или что-то ещё нас с тобой разделит — естественно, пророчества на этот счёт не ясны — и я так и не узнаю, какое будущее в итоге свершится и почему я должен делать то, что я делаю. Всё это — совершенно безумные загадки, и тебе не придётся иметь с ними дела.
На шахматной доске может быть только один король.
Есть только одна фигура, чья ценность превыше всего.
И эта фигура — не мир, а люди, его населяющие: равно волшебники и маглы, гоблины и домовые эльфы, и все прочие.
И пока в живых остаётся хоть кто-то из нас, эта фигура всё ещё в игре, пусть даже сами звёзды угаснут в небесах.
И если эта фигура будет побита, игре конец.
Знай цену остальным своим фигурам и играй на победу.
— Альбус
* * *
Гарри ещё долго держал свиток пергамента и смотрел в пустоту.
Вот как.
Иногда фразы «Это всё объясняет» явно недостаточно, однако, это всё объясняло.
Продолжая всё так же смотреть в пространство, Гарри рассеяно скатал пергамент.
— Что там? — спросила Амелия Боунс.
— Это письмо-исповедь, — ответил Гарри. — Оказывается, это Дамблдор убил мой ручной камень.
— Не время для шуток! — воскликнула старая ведьма. — Ты действительно настоящий преемник Непрерывной Линии Мерлина?
— Да, — рассеянно ответил Гарри. Его разум был поглощён мыслями, которые при любом объективном количественном исчислении были гораздо важнее.
Старая ведьма неподвижно застыла в кресле. Затем она повернула голову и встретилась взглядом с Минервой МакГонагалл.
В это время мозг Гарри, жонглировавший непомерно большим количеством вероятностей на непомерно большом числе временных горизонтов, некоторые из которых простирались буквально на миллиарды лет и включали в себя разборку звёзд, объявил когнитивное банкротство и начал всё заново. Ладно, что я должен сделать в первую очередь, чтобы спасти мир… нет, ещё конкретней, что я должен сделать именно сегодня… ну, кроме того, что мне вообще надо определиться, что нужно сделать. Лучше поскорее выяснить, что Дамблдор мне оставил в комнате под названием «Яйцо феникса»...
Гарри поднял глаза от свёрнутого пергамента и посмотрел на профессора… вернее, на директрису МакГонагалл, на Шизоглаза Хмури и на морщинистую старую ведьму, словно видел их впервые. Впрочем, Амелию Боунс он и в самом деле видел, можно сказать, впервые.