Еще он был настоящим фанатом трофейной охоты. Утверждают, что в течение жизни он подстрелил от ста до трехсот тысяч различных животных и птиц.
В 1887 году эрцгерцог приобрел под Прагой замок Конопиште, вокруг которого он заботливо разбивал сады, где выводил новые сорта роз. В самом замке располагались охотничьи трофеи его владельца. Их можно увидеть и сейчас — почти две тысячи пар рогов оленей, косуль, антилоп, серн и прочих копытных. Тут же — многочисленные фотографии Франца Фердинанда на фоне убитых им животных в разных концах света. Честно говоря, трудно понять увлечение подобного рода…
Чернин писал об эрцгерцоге:
«Он был чудесный стрелок, но охоту он признавал лишь в грандиозных масштабах, и дичи он перебил не менее ста тысяч штук. За несколько лет до смерти он закончил пятую тысячу убитых им оленей.
Его искусство стрелять в цель, как дробью, так и пулями, было совершенно невероятно. Путешествуя вокруг света, он встретил в Индии у какого-то магараджи стрелка-профессионала. Гости задумали кидать монеты вверх, и профессионал сбивал их. Эрцгерцог также попробовал и побил индуса. При стрельбе он пренебрегал всеми современными усовершенствованными приспособлениями вроде винтовки, снабженной подзорной трубой; он всегда стрелял из двуствольной винтовки, и его исключительно дальнозоркие глаза вполне заменяли ему подзорную трубу».
Но все эти привлекательные и не очень привлекательные черты характера Франца Фердинанда имеют лишь частное значение. Они, конечно, тоже оказали влияние на трагическую судьбу эрцгерцога, но всё же не из-за них члены «Молодой Боснии» устроили на него покушение.
Безусловно, он был консерватор и даже «реакционер». Он терпеть не мог различных либералов и тем более революционеров. Советские историки объясняли это прежде всего «классовыми чувствами». Действительно, Франц Фердинанд был одним из богатейших людей империи, одним из крупных землевладельцев. Его собственность (замки, земли, леса, жилые дома, имения и угодья и т. д.) оценивалась в огромную по тем временам сумму — 50 миллионов крон[27].
Если говорить о государственных делах, то эрцгерцога больше всего интересовали армия и флот. Характерная черта: в штат военной канцелярии Франца Фердинанда входили 14 человек, а у самого императора он был лишь на двух человек больше. Все документы, касающиеся состояния армии и вообще военных дел, составлялись в двух экземплярах — для монарха и его наследника. Эрцгерцог получал их одновременно с Францем Иосифом.
Франц Фердинанд был уверен, что армия — это одна из «скреп» империи. Он выступал не только за ее усиление и увеличение, но и за большую унификацию. Немецкий язык, по его мнению, должен был стать обязательным для всех офицеров, а солдаты и унтер-офицеры обязаны были владеть по крайней мере его азами, необходимыми для службы. С другой стороны, он настаивал на том, чтобы офицеры «национальных полков» знали язык своих солдат, даже если их родным языком является немецкий. (Правда, сам престолонаследник не обладал большими способностями к изучению иностранных языков.)
В этом вопросе серьезную оппозицию эрцгерцогу составляли венгерские политики — он их терпеть не мог, — которые требовали, чтобы венгерский тоже стал «языком военного общения».
Франца Фердинанда можно назвать создателем военного флота империи — в начале XX века у Австро-Венгрии его практически не было. Считалось, что в случае серьезной войны главной ударной силой континентальной империи станет сухопутная армия, а поэтому нет никакого смысла тратить огромные средства на постройку больших крейсеров и линкоров. Император Франц Иосиф был совершенно равнодушен к флоту. Он, например, никогда не надевал морской формы, а военно-морские маневры начал посещать только в конце жизни, да и то по большей части по служебной необходимости, а не из личного интереса. И вероятно, с чувством немалого облегчения он передал дела по морскому ведомству своему наследнику, которого в 1902 году произвел в адмиралы.
Эрцгерцог думал совсем по-другому. Во время путешествий по миру — а это случалось довольно часто — он видел в разных концах света военные корабли великих держав, прежде всего британские. После этих поездок он окончательно пришел к мысли, что Австро-Венгрии тоже нужен мощный флот. Наследник престола считал, что на Адриатическом и Средиземном морях австрийский флот должен стать достойным противовесом Италии, тогдашней «хозяйке» этого «бассейна», обладавшей сильным флотом и считавшейся одним из главных потенциальных противников империи.
Франц Фердинанд приложил немало усилий для создания флота. Довести до завершения свою программу строительства боевых кораблей он не успел, но к началу Первой мировой войны Австро-Венгрия обладала уже довольно солидным, хотя и не очень большим по численности военным флотом: четыре дредноута, восемь линейных кораблей, семь тяжелых крейсеров, 55 торпедных катеров и шесть подводных лодок. Один из линкоров носил название «Эрцгерцог Франц Фердинанд». Правда, по огневой мощи австрийский флот уступал итальянскому более чем в два раза, немецкому — почти в четыре, а британскому — почти в 15 раз.
Увлеченность эрцгерцога военными делами позже сказалась на его имидже в исторической литературе: часто его представляли оголтелым милитаристом, этаким «ястребом».
«Уединенность и замкнутость, в которых жил эрцгерцог, и незначительное общение с широкими кругами общества порождали вокруг него, помимо верных, также и множество ложных слухов, — писал граф фон Чернин. — По одному из них, который с большой устойчивостью продержался до наших дней, эрцгерцог был «подстрекателем войны», и война будто бы являлась необходимой комбинацией в его планах на будущее. Этот слух совершенно ложен… Я всё же убежден, что он инстинктом чувствовал, что монархия не выдержит страшного испытания войной, и что он не только не подстрекал к войне, но, напротив, действовал в прямо противоположном смысле».
Франц Фердинанд, безусловно, считал необходимым иметь сильную армию, находящуюся в постоянной боевой готовности. Однако по вопросу ее применения «вне империи» он высказывался довольно сдержанно. Известны его слова: «Сначала — порядок в доме, а потом внешняя политика сообразно нашим силам».
Армию эрцгерцог рассматривал прежде всего как опору монархии, ее защиту прежде всего от различных внутренних «подрывных элементов». «Противоречия в нашей монархии постоянно нарастают. В Венгрии мы идем навстречу революции, в этой части империи нарастают сепаратистские националистические тенденции… — писал эрцгерцог в 1896 году. — Точно так же в низших слоях населения, особенно среди рабочих, находят почву социалистические подрывные идеи… В трудные времена кто и что удержит трон, династию? На этот вопрос есть один ответ — армия… Ее главными задачами является охрана… трона и подавление внутренних врагов».
Потенциальными внешними противниками Австро-Венгрии ему казались Италия и Франция, причем вторая — как «колыбель» различных революционных настроений, в которой всегда находили себе убежище «ниспровергатели» и заговорщики самых разных оттенков, от масонов до анархистов. В противовес «революционной чуме, эпидемия которой захлестывает Европу», он предлагал объединить консервативные и монархические силы.
Среди этих сил он особо выделял Россию. «С Россией Франц Фердинанд желал поддерживать дружественные отношения, — писал историк Сидней Фей. — Будучи сам по натуре автократом, он восхищался самодержавным строем России в том виде, в каком он существовал до Русско-японской войны и революции 1905 г., которые пошатнули царский трон».
«Консервативное политическое мышление наследника престола отразилось и на его внешнеполитической концепции: Франц Фердинанд считал возможным и необходимым не только ставший традиционным союз с Германией, но и сближение с Россией, т. е. постепенный возврат к Союзу трех императоров», — полагает историк Ярослав Шимов.