— И я отдам, все, что есть, — кивнул Абарис.
— И я, и я… — заявили остальные.
Только вот это все равно проблемы не решало. После тщательных подсчетов выяснилось, что наскребут таланта четыре. Как раз хватит, чтобы выкупить команды бирем.
— Если воинам не заплатить, недовольство пойдет, — прямо заявил Абарис. — Многие одним днем живут, от жалования до жалования. Все, что получают, несут в кабак и к девкам. Так и до грабежей недалеко.
— А если не заплатить рабочим на стройке, то они разнесут весь город, — задумчиво произнес Акамант. — Можно, конечно, все это проделать. Можно и купцов тряхнуть, да только боюсь я, урон государеву делу будет такой, что отмываться долго придется.
— Не выйдет, — коротко бросила Кассандра. — Самые богатые уже попрятали все и вывезли. Даже если пытать их начнем, получим крохи. А потом они разбегутся отсюда. Нет, купцов трогать нельзя.
Сиятельные погрузились в тоскливое молчание, в котором слышно было только злобное сопение Абариса и его же сдавленные ругательства. Раздался скрип двери, и Креуса, потемневшая от гнева, уставилась на Феано, которая вошла и поклонилась с самым почтительным видом.
— Да как ты посмела? — ледяным тоном спросила ее царица. — Кто позволил тебе войти сюда?
— Простите за дерзость, госпожа, — смиренно ответила Феано, опустив глаза к полу. — Нехорошие слухи по городу идут. С того корабля, с Родоса… Если правда, что государь наш в плену, то возьмите… вот… Я знаю, вам сейчас золото понадобится.
Все озадаченно уставились на ту, кто служил предметом зависти всех щеголих Энгоми. На ней сегодня нет ни привычной диадемы, усыпанной камнями, ни браслетов, ни перстней, ни драгоценных заколок. Она одета в льняной хитон, а волосы перехвачены синей лентой, как у зажиточной торговки. Все ее драгоценности лежали в резном ларце, который она поставила перед соперницей, которой когда-то проиграла вчистую.
— У меня ткани еще есть, — твердо посмотрела на всех Феано, — и ванна моя. Она из чистой меди сделана, и не меньше трех мин серебра стоит. Заберите все, госпожа. Господин наш говорит, что голыми мы приходим в этот мир, и голыми же уйдем. Что мне в побрякушках этих. Без нашего господина мы всего своего добра вмиг лишимся. Со всех сторон волки налетят, чтобы откусить кусок от его наследия.
Креуса, которая недоуменно смотрела на нее, вдруг отвернулась, чтобы смахнуть непрошеную слезу, пробежавшую по щеке. Тут все понимали, что не ее это роль, править при малолетнем сыне. Она неплохо управлялась с огромным хозяйством дворца, но, чтобы держать в узде буйных басилеев Пелопоннеса и архонтов островов, нужно нечто иное. То самое, чего у девятнадцатилетней царицы и в помине не было.
— Будет ли мне позволено услышать, как обстоят дела, и чего хотят эти люди? — смиренно произнесла Феано. — У меня ведь сердце разрывается от неизвестности. Еще раз простите за дерзость, госпожа.
— Акамант, прочитай это письмо еще раз, — равнодушно махнула рукой Креуса, которая почти уже пришла в себя. — Может, в этот раз услышим то, что хотим.
— Я, Эней, — в который раз за сегодня забубнил Акамант, — царь Алассии, Вилусы, Ахайи, Угарита, Милаванды и прочих земель, именем Морского бога клянусь, что ни я, ни потомство мое, ни жена моя с ее матерью, снохами, братьями, сестрами и их детьми, ни гекветы мои, ни писцы, ни слуги, никто из торгового люда и ни один из моих воинов не станет мстить царице Родоса Поликсо. Они не станут мстить и людям Родоса, их имуществу, полям и скоту. Они не станут мстить уважаемым вождям из Лукки… тут восемь имен… Им не мстит мой отец и мой брат. И не мстит их родня по женам, их друзья, воины и слуги. Им не мстят басилеи и воины Ахайи, Афин, Угарита, Милаванды и прочих земель, что кланяются престолу в Энгоми. Я не стану нанимать воинов в других странах. Я не стану подсылать к этим людям убийц и насылать на них порчу. Я не стану колдовать и молить богов, чтобы принести им зло. Не стану подговаривать никого из царей или вольных охотников, чтобы они свершили эту месть за меня. Я не стану искать путей, чтобы обойти эту клятву. Я не дам людей, оружия, кораблей, золота, меди, серебра и зерна тем, кто захочет воевать с ними. Ничего этого не станут делать ни моя жена, ни отец, ни брат, ни дети, ни те, кто служит мне или им.
— То есть отомстить мы не можем? — задумчиво произнесла Феано. Она, обладавшее необыкновенной памятью, запомнила все с первого раза и проговорила про себя, шевеля губами.