— Не можем, — хмуро ответил Абарис. — Никто их нас не может. Ни один из слуг. Ни один купец. Понимаешь! Никто! Ни один воин не имеет права оружие поднять. И нанять мы никого не можем. Нам родосцы и лукканцы могут теперь в лицо смеяться и грабить нас, торгуя без пошлин.
— Ну уж нет! — встряхнула Феано непослушной гривой волос. — Нельзя допустить такого, сиятельные. Если мы морским разбойникам платить будем, то Ахайя и Вилуса взбунтуются тут же. Для тамошней знати позор великий слабому владыке подчиняться. Мне ли не знать…
И Феано смутилась, поняв, что брякнула лишнее. Она старательно избегала воспоминаний о своем прошлом, похоронив их под ворохом новых вещей и впечатлений.
— Думаешь, мы сами этого не понимаем? — устало посмотрела на нее Кассандра. — Да только никто из нас не может им ничего сделать. Эта стерва всё до последней мелочи учла.
— Не всё, — усмехнулась вдруг Феано, блеснув ровным жемчугом зубов. — Да, из вас никто не может с Родосом войну развязать. Но ведь про меня в этом письме ничего не сказано. А я не царский слуга, не геквет и не воин. Я просто женщина дворца, живущая из милости у своего господина. Я сама найду денег, найму войско и возьму Родос.
— Но как? — глядя на нее выпученными глазами, спросил Абарис. — Мы ведь тебе даже советом помочь не имеем права. И обола ломаного не дадим.
— Я пока этого не знаю, — прикусила розовую губку Феано. — Но я обязательно что-нибудь придумаю. Великой Матерью клянусь, я этой суке сердце вырву. Знаете, как мне нашего господина и моей ванны жалко! До слез просто!
Она обвела взглядом Царский совет и прочитала в глазах присутствующих здесь людей немой вопрос: а на кой, собственно, тебе это понадобилось? Тебя ведь даже на ложе господин не берет. Неужели ты хочешь большего, никчемная приживалка?
Феано не стала развеивать их сомнения и скромнейше присела в уголке. Она понимала, что теперь ее никто и никогда не погонит отсюда. Она заслужила свое место.
Глава 17
Пару недель спустя. Сидон.
Рапану ненавидел этот город, хоть и был он лучшей гаванью на восточном берегу Великого моря. Слишком уж неприветлив он к чужакам, восприняв толику высокомерия у своих хозяев-египтян. Так поступает слуга богатого купца, считая себя выше, чем среднего достатка лавочник на соседнем рынке. Рапану помнил, как его едва не лишили здесь отцовского достояния, и сколько взяли в суде, чтобы вернуть то, что и так принадлежало ему. И как он жил здесь, перебиваясь ничтожными сделками, потому что никто не пустит чужака к серьезным делам. Они тут только для своих. Рапану с дрожью вспоминал, как считал оставшееся серебро, не зная, чем будет кормить огромную семью через пару месяцев. Ведь не только жены отца и сестры висели на его шее тяжелым камнем, но и слуги, и их жены и дети. Немыслимый позор для царского тамкара выгнать на улицу тех, чьи предки служили его семье поколениями. Боги покарают за такое нечестие.
Гавань Сидона полна кораблей, ведь эта земля — единственный источник дерева для Египта. Фенху, плотники, так называют сидонян и библосцев их хозяева. Вот они, стоят на причале, пересчитывают стволы, уложенные на корабль. Рапану с любопытством разглядывал египтянина, исправно потевшего в парике из овечьей шерсти. Он явно гордится собой. Льняная юбка, собранная в мелкую складочку, выпирающий голый живот, намекающий на обильный стол господина царского писца, и высокомерное выражение безбородого лица, бывающее только у тех, кто унюхал какую-нибудь дрянь. Таков был истинный повелитель этой земли, а вовсе не мелек Эшмуназар[22], сидящий во дворце на царской горе. Его величество Рамзес, Господин неба, отстоял эту землю в битве при Джахе, сокрушив «живущих на кораблях», которые пошли сюда посуху из страны Амурру. Впрочем, власть египтян здесь таяла на глазах, а держалась она только на поставках зерна. Гарнизоны становились все меньше, а из некоторых городов их давно уже вывели.
Сидон наслаждался плодами мира и богател на глазах. И даже то, что лет пять назад его ограбили морские разбойники, сказалось на нем не слишком сильно. Город мгновенно затянул свои раны, а его купцы поплыли во все концы Великого моря. Ну как во все… Только туда, куда им разрешают плавать слуги проклятого царя Алассии. Сидонцев теперь не пускают в Аххияву и Трою, а с Эгейских островов, где они добывали рабынь, пурпур и рыбу, вышибли безо всякой жалости. И тем не менее, за займом Рапану прибыл именно сюда. Нет таких денег у купцов Энгоми и Угарита. Ведь они вложены в товары, которые разошлись по всему свету. Кое-что нашлось, конечно, но три таланта золота нужно занять где угодно и на любых условиях. Чудовищная сумма, превышающая стоимость всех кораблей, что лениво покачиваются на волнах в сидонской гавани.
22
Титул царя на семитских языках звучал как мелек, мелех или малик. Точное имя сидонского царя, правившего в этот период, неизвестно. Он не упоминался по имени и был вассалом фараонов. В это время власть египтян на Ближнем Востоке резко ослабела, и они не имели возможности для тотального контроля происходящего. Фактическую независимость финикийские города получили после смерти Рамзеса III, но верховную власть фараонов продолжали признавать. Египет окончательно потерял Ханаан только в 1130-х годах до новой эры, а в описываемое время там стояли небольшие гарнизоны, работали писцы и администраторы. Все усилия Египта были направлены на контроль поступления строевого леса. Остальное их интересовало в гораздо меньшей степени.