— Да что же это делается? — сидонский царь даже за голову схватился.
Его воины сбились в кучки, огрызаясь ответными выстрелами, а многие собирались в отряды и шли в темноту, чтобы достать легконогих врагов. Судя по воплям и суете, такое происходило по всему берегу.
— Сотников сюда! — сквозь зубы сказал Эшмуназар, а когда тех кое-как собрали, бросил. — Стройте воинов.
Первые лучи рассветного солнышка озарили тысячи людей, которые стояли, укрывшись щитами и всматривались в даль. Там, в нескольких сотнях шагов клубилась бестолковая толпа полуголых людей, и, как только тьма рассеялась, они рассыпались в редкую цепочку и начали мелодичный обстрел ханаанеев, осыпая их камнями. Или это вовсе не камни? Верный слуга, который был с царем уже два десятка лет, рухнул с разбитой головой. Тяжелый кусок свинца размозжил его висок, и старик упал бездыханный.
— Это же очень дорого! — невольно вырвалось из уст Эшмуназара, который так удивился, что едва заметил гибель того, кто служил ему верой и правдой столько лет.
— Вперед! — скомандовал сидонский царь, который уже снесся с другими вождями. Они все рвались в бой. Бессонная ночь под обстрелом сказывалась. Им уже не до штурма Энгоми. Никто из них не хочет стоять под обстрелом целую вечность. Их пращники отвечают тоже, но одно дело бить по плотному строю, а совсем другое — по нескольким сотням человек, разбросанных по всему берегу.
Ханаанеи двинулись вперед, сомкнув щиты. Летящие свинцовые пули и камни уже не причиняли такого вреда, как раньше, но все равно, то один воин со стоном опускался на землю, то другой. Вперед вышли лучники, пытаясь перестрелять пляшущих перед ними пращников. Не вышло. Те просто отбежали на полсотни шагов и сняли с пояса пращи подлиннее. Эшмуназар скрипнул зубами. Камень летит дальше стрелы, и от этого не становится менее смертоносным. А чудные вытянутые пули из свинца летят еще дальше, чем камень. Царь видит, как бессильно втыкаются стрелы в землю, не причиняя врагу никакого вреда.
— А-а-а! — заорали совсем рядом.
— Что? Что такое? — закрутил головой царь и похолодел. Огромное копье, прилетевшее непонятно откуда, насквозь пронзило двух воинов сразу. — Колдовство! — зашептал он побелевшими губами. — Неспособен человек на такое! Это бог бросил его?
Нет, это был не бог. Они проходили в полусотне шагов от городской стены, и копье прилетело именно оттуда. На башне акрополя суетились какие-то люди, выдвинув вперед какой-то странный лук на деревянной станине. Они уложили еще одно копье и направили лук в сторону сидонян.
А ведь они целятся в меня, — Эшмуназара пробил пот, и он впервые в жизни пожалел, что одет так ярко, и что он единственный здесь, кто едет на колеснице. Еще одно копье ударило с башни, пригвоздив какого-то воина прямо к земле. Оно пронзило и щит, и тело, до смерти перепугав товарищей убитого жутким хрустом дерева.
— Вперед! — заорал царь, но воины и без него уже ускорили шаг, пытаясь догнать пращников и пельтастов, которые набегали волнами и осыпали их дротиками.
— Щиты сомкнуть! Стоять! Куда? — в бессильной злобе закричал Эшмуназар, видя, как озверевшие воины погнались за врагом, сломав строй. Пращники отступили в ложбину между двумя холмами, и огромная толпа последовала за ними. Они хотели только одного. Догнать и убить.
Царь понял, что его вели, как козу на веревочке, лишь когда увидел линию воинов с круглыми щитами, перегородивших долину между двумя холмами. Чудные щиты, по низу их пришита плотная ткань вроде юбки. Они в шлемах, в льняных панцирях и с хорошим оружием, но их немного. Куда меньше, чем нападавших. Цари уже поняли, что происходит. Они погнали коней, останавливая безумный бег воинов, и у них это получилось. Никто не стал бросаться на гоплитов, ханаанеи начали строиться в сотне шагов от них.
— Уф-ф! — вытер пот со лба Эшмуназар. — До чего же бестолково все вышло. Ну, теперь-то мы им покажем.
У него имеются все основания так думать, ведь их куда больше. Узкая долина, где они будут биться, явно создана руками человека. Справа и слева — невысокие холмы, но промежутки между ними засыпаны совсем недавно, а склоны кое-где явно сглажены мотыгами. А еще в глаза бросилась земля под ногами. Она утрамбована до состояния камня, и на ней протоптана дорога, которая представляет собой правильный овал.