Всадник не отвечает. Но теперь я уже не могу думать ни о чем, кроме его ран. Как сейчас вижу перед собой его чудовищно изуродованное тело, лежащее в грязи, словно выброшенный мусор.
– Как ты выжил после того, что с тобой случилось? – спрашиваю я.
Молчание.
– Я не могу умереть, – наконец отвечает он.
Не может?
– А-а.
Молчание затягивается.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я. Насколько мне известно, всадников четверо, и я не имею ни малейшего представления, кто из них передо мной.
Клянусь, я чувствую, как он смотрит на меня своими пугающими зелеными глазами. Начинает смеяться в темноте.
– А ты не знаешь? – говорит он наконец. – Я – Голод, третий всадник апокалипсиса, и я здесь, чтобы убить вас всех.
Глава 9
Что бы он ни говорил, он не убивает меня. По крайней мере, пока.
Однако он не перестает смеяться, и от этого смеха у меня волоски на руках встают дыбом. Самое время убрать голову с его плеча и мотать отсюда.
И почему я вечно влипаю в такие переделки?
А Голод все смеется, смеется и смеется. Этот человек определенно тронулся умом. В какой-то момент его смех начинает звучать иначе, громче, и наконец переходит в рыдания.
Я лежу в его объятиях, чувствуя себя еще более неловко и неуютно, чем раньше. Не знаю, чего я ожидала, когда спасала его, но вряд ли этого.
Третий всадник апокалипсиса лежит рядом со мной, и у него нервный срыв.
Звучит это страшно. Его плечи вздымаются с каждым всхлипом.
Я не знаю, что делать. Я думала, самое трудное – это спасти его, но теперь ясно, что физически всаднику ничто не грозит… пока что, а вот рассудок его в опасности. Он до сих пор заперт в какой-то тюрьме, и я не знаю, как его освободить.
Наконец, не придумав ничего лучшего, я протягиваю руку и снова начинаю гладить всадника по волосам.
– Ш-ш-ш, – бормочу я, – все хорошо. Все будет хорошо.
Пустые банальности слетают с моих губ. Я сама не знаю что говорю. Конечно, все совсем не хорошо, и ничего хорошего не будет, и мне совершенно незачем утешать Голода (чертово дерьмо!) и стараться, чтобы ему стало легче.
От моих поглаживаний плач всадника затихает. Теперь он только судорожно втягивает воздух.
Моя рука замирает.
– Не останавливайся, – говорит всадник дрогнувшим голосом.
Я возвращаюсь к своей миссии милосердия. Долгое время мы оба молчим.
– Так ты – Голод? – наконец говорю я. – Что это значит?
– Я понятия не имею, о чем ты спрашиваешь, смертная.
В его голосе слышится раздражение. Раздражение и усталость.
– Ну-у… у тебя есть какие-нибудь сверхъестественные способности? – уточняю я.
– Сверхъестественные способности… – бормочет он. – Я умею губить растения… помимо прочего.
– Я слышала о тебе разные истории. Будто бы тебя схватили. Я думала, что это неправда, но это… так и было? Тебя где-то держали взаперти?
Его дыхание снова учащается.
– М-м-м… хм…
Господи!
Я провожу пальцами по его волосам. Мне очень хочется расспросить его о плене – где именно он был, что с ним делали, сколько времени он там провел, – но это явно слишком чувствительная тема.
– Что ты будешь делать теперь, когда ты свободен? – спрашиваю я наконец.
Он словно замирает под моей рукой.
Наконец отвечает, и я слышу угрозу в его голосе:
– Я буду мстить.
______
Вот уж не думала, что сумею заснуть в объятиях всадника, но, видимо, сумела, потому что внезапно вздрагиваю от прикосновения мягких пальцев.
Открываю глаза, щурясь от утреннего света, проникающего сквозь ближайшее окно. Надо мной стоит мужчина с пронзительными зелеными глазами. Еще мгновение – и я узнаю эти зеленые глаза.
Голод.
Разглядев его как следует, я изумленно охаю.
Он весь такой странный и прекрасный.
Когда я нашла его вчера, вместо одежды его покрывала кровь и грязь. А сейчас он полностью одет, и поверх черной рубашки и брюк на нем бронзовые доспехи, которых точно не было прошлой ночью. Металлический нагрудник поблескивает в утреннем свете.
Как?.. Неужели он успел сходить за своими вещами?
Но тут мое внимание привлекает его мощное сложение. Даже стоя на коленях, он выглядит устрашающе огромным, и мне не нужно видеть кожу под доспехами, чтобы понимать, что это тело создано для битвы.
Однако все это пустяки по сравнению с его лицом.
Он… Никакими словами невозможно описать такую мужественную красоту. Волосы цвета жженого сахара вьются на затылке, горящие зеленые глаза кажутся еще ярче на фоне загорелой кожи.
Я не знаю, куда смотреть: на четкую линию подбородка, на острые скулы или на мягкие губы грешника. Он похож на мифологического персонажа, сошедшего с какой-нибудь картины.