– Только что ты назвал меня шлюхой и не получил по морде… Значит, жонглировать словами все же умеешь. Но…
– Я понял, милая, больше так не буду! – маркиз изобразил смущенную до крайней степени мину, чем заслужил частичное, ненасильственное прощение. – На чем я…? Ах, да, о чувствах возвышенных. Повторюсь: в своей обычной ипостаси Сол в глазах Летиции тянет максимум на флирт, либо коротенькую интрижку… Лю, я ведь деликатен и предельно дипломатичен, правда?
– Коротенькая интрижка – это в переводе на общечеловеческий «перепихон по-быстрому»? – с грозным видом, старательно пряча усмешку, переспросила девушка.
– Ну что ты, я и слов-то таких не знаю! – Люк мгновенно ушел в глубокую защиту. – Обнимашки, целовашки, романтика, вздохи… заметь, самые невинные вздохи! Все, красавица, не смущай меня больше… Закончу свою мысль: старенький мальчик Сол мог заинтересовать юную и… – маркиз скосил глаза на Лю, в уме произвел замену рискованного прилагательного на беспроигрышный аналог, – и невинную особу только в состоянии… Летиция, помоги мне определить то состояние нашего общего друга, в котором ты его застала!
Лю, недолго думая, выдала, первое, что пришло ей на ум:
– Бездомный, брошенный всеми щенок. Хорошенький, но измученный, весь такой несчастный…
– Девочка, я тебя обожаю, – маркиз зашелся в диком хохоте. Пока Сол что-то обиженно выговаривал Летиции, а потом, мучительно подбирая слова, чтобы не оскорбить девичий слух отборным матом, истово, но исключительно литературно крыл соратника, тот никак не мог успокоиться.
– Уф, лет на десять помолодел, – наконец, просмеявшись, выговорил Люк. – Летиция, солнышко, плюнь на предопределение, на судьбу, что написана другими, выходи за меня!
На этот раз Сол нашел в себе силы подняться и, если бы не вмешательство Лю, удержавшей возлюбленного в своих объятиях, кровь маркиза обязательно бы окропила землю бывшего Приюта.
– Ладно, Лю, не бойся, сегодня пожалею юродивого, закопаю завтра! Дай я прилягу.
Уложив буйного Сола, Летиция вновь обернулась к хихикающему маркизу:
– Так что с судьбой? Чего мне Ведунья нагадала? Или как правильно – напророчила?
– Как ни назови, – голос Люка стал серьезным, – главное, что ты пойдешь за своей любовью… даже такой ворчливой и психованной, как старина Сол. Это и есть предопределение, ради этого Ведунья и старалась, сводя вас.
– Пойду, – без колебаний ответила девушка. – Но какова конечная цель Ведуньи, чего она добивалась?
– Для себя – она хотела обрести долгожданный покой и свободу от рабства. Что касается вас с Солом… она сказала… я многого не понял, постараюсь дословно:
Прозываемый Солом, чтоб обрести имя, поведет обреченных детишек в стольный уральский град.
Станет Мастером Солом, свергнув прежнего мастера, сбившегося с пути.
Плечом к плечу с мертвым, но воскресшим генералом Волком остановит слепого, но прозревшего Ивана.
Неживую Хозяйку свалки… [30]
Люк, потупившись, замолчал.
– Я за Ведуньей записывал, а на этом месте у меня сломался карандаш… Пока искал новый, она вещать и закончила… На память если, то про обретение имени несколько раз повторила, и вроде как «на смертном одре Она вновь назовет его истинным именем»… Что-то такое. Запоминать белиберду – дело архинеблагодарное! Сол, ты знаком с почившим генералом Волком? Слепым Иваном? Хозяйкой помойки?
– Маркиз, драть тебя сбоку, – Сол неловко приподнялся на локтях. – Волков не знаю, бомжих тоже. И хрена лысого я попрусь со взводом больных детишек до стольного града Екатеринбурга! Хочешь быть героем, шуруй, а я в Приюте перекантуюсь, на всю жизнь напутешествовался, осталось к склерозу только геморрой заработать!
Когда Сол утих и мирно засопел во сне, Летиция тихо-тихо спросила у лежащего маркиза, задумавшегося о чем-то своем:
– Люк, это правда… О Екатеринбурге?
Он со вздохом кивнул:
– Правда.
– И ты веришь в судьбу?
– Не знаю, Лю. Я верю в свободу воли, но… кто-то ведь должен спасти малышей. Я верю в твое большое и тоже порядком измученное сердце. Этот поход – он, прежде всего, для тебя…