В батарее было только двое кадровых офицеров. Остальные, как и я, вчерашние студенты. Поэтому отношение к событиям было далеко не одинаковое. Услыхав от перепуганного фельдфебеля: «В Петрограде бунт», младшие командиры реагировали единодушно:
— Пошли, едем сейчас же!
— Куда? — растерянно спросил старший офицер.
— Туда, куда и наши солдаты. Или вы хотите, чтобы мы сразу очутились за бортом? Едем!
— Не разрешаю! — завопил командир батареи.
— Ну, так оставайтесь один!
Такое непослушание во время войны каралось военно-полевым судом. Мы это знали и все-таки выбежали из столовой. Пошел за нами, тоже сам не свой, и старший офицер. А позади слышался истерический крик командира батареи. Но на него уже никто не обращал внимания.
Своих солдат мы догнали у самых пехотных казарм. Ополченцы тоже выстраивались на снегу, готовые выступать, даже взяли с собой походные кухни.
Смеркалось. В одном окне временных бараков, построенных для солдат, из которых комплектовались маршевые роты, мерцал огонек.
Вокруг единственной свечки, как на оторвавшейся льдине, сидели офицеры пехотного полка.
— Пора выступать, — говорим мы.
— Вы что, идете с солдатами? — удивляется полковник.
— А то как же?
— С бунтовщиками? Вы что ж думаете, так и не найдется никого, чтобы их перестрелять?
— Царь распустил Государственную думу!
— Значит, нужно было!
— Но, говорят, она не подчинилась.
— Завтра в Петроград прибывает сам царь. Конная гвардия получила приказ немедленно выступить из Новгорода на столицу. Она вам покажет кузькину мать!
Солдаты двинулись наконец на Петроград, а их офицеры остались вокруг свечного огарка.
Уже где-то на полдороге стало видно, как в Ораниенбауме что-то горит, зарделось небо и над Петроградом. С каждым шагом настроение у солдат повышалось. Внезапно колонну остановил какой-то полковник в санях и сердито спросил:
— Вы за кого? Правительство свергнуто. Государственная дума, вопреки приказу царя, создала Временный комитет!
— Ура! Ура! — закричали солдаты.
— Так кому вы идете на помощь? Бунтовщикам или…
Но солдаты продолжали кричать «ура», и полковник повернул лошадь назад, еще более рассерженный.
То, что мы были заодно со своими солдатами «за Временный комитет», им нравилось. Однако с командирами они уже перестали считаться. Руководил ими кто-то другой. Когда мы сделали привал у станции Логова, а сами зашли в буфет погреться, солдаты без нашей команды снялись и пошли дальше. Снова пришлось догонять.
Огонь всегда возбуждает человека, а так как впереди пылал не обычный костер, а целая арка Нарвской заставы, зарево подействовало на солдат, как призыв к бою. Это было видно по тому, как они с ревом кинулись к дому, откуда послышалась пулеметная очередь.
Огоньки вспыхивали в слуховом окне, но спустя несколько минут брызнули стекла, вниз полетел пулемет «шоша», а вслед за ним — и городовой.
К нам подъехал верхом офицер военной академии с красной повязкой на рукаве. От него мы услышали вторично:
— В Петрограде революция! Вы за кого?
— За Временный комитет! — закричали солдаты.
— Тогда идите на Балтийский вокзал и ожидайте распоряжения.
— А что это горит?
— Полицейский участок!
— Ура! — закричали солдаты. — Революция, бей фараонов!
Но полицейский, которого сбросили с шестого этажа, уже лежал на тротуаре бездыханный.
Вокруг все бушевало. Одного городовика слишком мало было, чтобы насытить жажду мести за всю вековую неправду, изведанную русским солдатом, мужиком и рабочим. Мы ехали впереди, тоже исполненные бунтарского духа, но чувствуя себя буквально на краю бездны. Достаточно кому-нибудь крикнуть: «Бей командиров!» — и это будет сделано мгновенно.
Балтийский вокзал напоминал встревоженный муравейник. Там уже были солдаты Ораниенбаумского пулеметного полка. Своими тачанками с пулеметами они сплошь заставили круглую привокзальную площадь. Все были возбуждены, перебегали с места на место и наперебой делились друг с другом новостями.
— Нет, вы только послушайте, что писала царица в ставку Николаю про революцию: «Это хулиганское движение. Мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба («Вот сволочь!» — солдат), — просто для того, чтобы создать возбуждение, — и рабочие, которые мешают и другим работать («Ну и стерва!» — солдат). Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы дома». А?