Дальше всё шло по плану: мы выслушали приветственные речи, родители по очереди поднимались на возвышение и подписывали договор, пугавший условиями: «Если ваш сын умрёт в стенах Древесной Военной Академии, учебное заведение не несёт ответственности… Люди, находящиеся в родственных связях с кадетами, не имеют права пребывать на территории Академии во время учебного года… В случае нарушения правил, могут быть применены особые меры…».
Наверное, родители подписывали договора лишь потому, что так делали все. А стадный инстинкт, как известно, — сильная вещь.
На улице понемногу темнело, и освещение в актовом зале становилось всё ярче и ярче. Одни слуги зажигали новые свечи, другие ходили за ними следом и соскребали с подсвечников восковые лужицы – остатки догоревших свечей. Наблюдая за этим, я вспомнила прочитанную в газете статью об электричестве, как оно может изменить жизнь целой страны, и подумала: «Кто они, эти люди, возомнившие, что могут заставить весь мир отказаться от свечей? Отличаются ли они от таких, как я? Как они мыслят, о чём мечтают и где обитают?»
В какой-то момент мне стало скучно, потому я решила прогуляться по Академии и, пока все празднуют, досмотреть коллекцию картин.
Когда я выходила, всё ждала, что меня остановят. Не остановили, так что я, вдохновлённая, направилась дальше.
В Древесной Академии было поразительно много картин, и каждую хотелось рассмотреть внимательнее. Как человек, с раннего детства увлечённый рисованием, иногда я просто утыкалась носом в полотно, рассматривая небрежные мазки и изучая то, в какой технике работал художник.
– Клара Мафодия?
Я вздрогнула и отпрянула от картины. Небеса!
Голос я узнала сразу. Таир Ревокарт. Но откуда он узнал моё имя? Зачем он его узнал?
– Здравствуйте, господин Ревокарт, – ответила я, инстинктивно замирая. Моё тело было настороже и, казалось, приготовилось убегать.
Таир Ревокарт заложил руки за спину и смотрел на меня без какого-либо выражения. Он кивнул, как бы подтверждая собственные мысли. А что за мысли – непонятно.
– Извините, что ушла так далеко от актового зала, – решила я оправдаться, – всё дело в вашей удивительной галерее. Здесь вот так просто висят ценные произведения искусства!
– Они и должны просто висеть, на то они и картины, – сухо ответил мужчина.
Казалось, он разговаривал со мной против воли, пересиливая себя. Я отогнала эту мысль подальше и позволила себе скупую улыбку.
– Сразу видно, что вы не коллекционер.
– Почему ты так решила?
В другое время меня бы покоробило это небрежное «ты». Мне на тот момент уже было девятнадцать лет, и я считалась взрослой (слишком взрослой для незамужней) девицей. Но решила, что, несмотря на очевидное несогласие с его политическими взглядами, не стоит спорить с говерном Военной Академии, тем более с таким.
– Потому что настоящие коллекционеры хранят свои сокровища в надёжном месте, не позволяя людям их увидеть.
Я врала. С некоторым удивлением я осознала, что говорю заведомо неправильные вещи в надежде дать совершенно незнакомому и заочно неприятному мне человеку повод к продолжению разговора. Пусть скажет, что картинами нужно любоваться, пусть говорит со мной.
Мужчина усмехнулся.
– Думаю, ты просто не встречала истинных коллекционеров. Тех, которым хочется, чтобы их, как ты сама выразилась, сокровища видели и восхищались ими.
О, мне это чувство было прекрасно знакомо, ведь я была тем человеком, который мечтал создавать картины и чтобы ими любовались как можно больше людей. Я была готова бороться за эту возможность.
– Не боитесь, что украдут?
На этот раз мужчина отчётливо усмехнулся.
– Пусть попробуют.
«Логично, таких самоубийц не то что в городе – в стране ещё поискать», – подумала я. И даже если не учитывать всю охранную систему Академии, находящейся под патронатом президента, личность Таира Ревокарта служила лучшей защитой.
Город начал активно обсуждать говерна, когда он только-только приехал в Древесны то ли год, то ли два года назад. Мы и раньше слыхали о его политической карьере и были прекрасно осведомлены, что Таир – младший представитель известного в стране рода Ревокарт. Сделал блестящую карьеру, старший брат умер много лет назад во время Белой Войны, оставив Таира единственным наследником.