В-третьих, сыграло свою роль длительное употребление в литературе, вообще в печати, определения «мещанский» в значении обывательский, низкопробный, пошлый, убогий по художественному вкусу. Возвращаясь к истинному, только социальному значению определения «мещанский» (все жители города, не принадлежавшие к дворянскому, духовному и купеческому сословиям, - мещане), осознаем необходимость уважительного отношения к самому многочисленному слою городского населения. В отличие от крестьян, представлявших в XIXв. в культурном отношении относительно однородную массу, в среде мещан расслоение по имущественному и образовательному (от безграмотной прислуги до студентов и людей с университетским образованием) уровню, особенно к концу XIX - началу XXв., было весьма значительным. Художественные вкусы этой среды разнообразны, в каждом из слоев мещан предпочитали свои песни. Принимая определение «городские» как синоним определения «мещанские» (вне его оценочного значения), мы представляем и по возможности анализируем эти песни как целостное явление, но в многогранности их содержатель-ных и художественных качеств.
O фольклоре привыкли судить по произведениям, прошедшим через столетия устного бытования и отбора, следовательно, относящимся к высоким и высшим образцам искусства. Но мы не знаем, какое количество произведений рождалось и умирало в тысячах селений в течение многих веков. Живой фольклорный процесс очень сложен и противоречив. Уже на глазах науки и культурной общественности протекал процесс рождения и развития жанра частушки (со второй половины XIX в.). Среди частушек, которые еще в начале нашего века известный философ и искусствовед П.А. Флоренский поставил в ряд шедевров мировой лирики малых форм 8, тысячи прекрасных текстов. Но известно не меньше частушек слабых и убогих в художественном отношении. То же можно сказать и о городских песнях. Немало их вошло в классический репертуар народной песни, но хватает и таких, которые дали повод судить об их пошлости.
Эти суждения, не всегда справедливые, проистекают из недопонимания особой художественной системы народной песенной поэзии, в том числе и городской песни. К произведениям, включенным в эту систему, даже к авторским песням, подвергшимся устной обработке, неприменимы литературные оценочные критерии. В стихотворении М.Н. Соймонова «Бабье лето» изложение ведется от лица основного персонажа - «На полосыньке я жала». В народной песне «Раз полоску Маша жала» о Маше повествуется в третьем лице, но остается строка: «На снопах я задремала». С литературной точки зрения допущена непоследовательность, а для поэтической системы народной песни немотивированная смена лиц, от имени которых ведется изложение, - норма.
Особенности художественного мира и поэтики, на которые мы пытаемся обратить внимание читателя, помогут ему доброжелательнее отнестись к городским песням.
У персонажей каждого из традиционных народных песенных жанров есть нормы любовных и семейных отношений, за пределы которых они не выходят. Песни свадебного обряда изображают должное: в первой половине его невеста выражает страх, скорбь, нежелание расставаться со своим домом, с родителями, идти в чужую семью; во второй - радость по случаю того, что у нее именно этот жених, эти свекор и свекровь, что она будет жить именно в этой семье. В хороводных и игровых песнях девушке (парню) первоначально достается недоросток, старик (старуха), а в конце выбор падает всегда на желанного (желанную); «замужние» и «женатые», недовольные своими супругами, наказывают их или совсем избавляются от них; желаемое здесь всегда достигается, но только в условно-игровом плане.
Собственно лирическая (преимущественно протяжная) песня на любовные и семейные темы изображает конфликты, которые сами персонажи не в силах разрешить. Парень или девушка жалуются на то, что кто-то или что-то им мешает видеться, их разлучают; муж или жена сетуют на нелюбимых супругов, собираются избавиться от них; однако страдания и невзгоды персонажей неизбывны, мечты неосуществимы; желаемое может реализоваться только в воображении, обычай, родители, деревенский мир не допустят выхода за границы дозволенного.
Среди городских песен и баллад есть сюжеты, в которых влюбленные решительно (собственной смертью) протестуют против власти родителей, препятствующих своим детям в выборе мужа или жены («Как во нашей во деревне»). Однако независимые от обычаев и строгих правил патриархального мира, казавшихся путами, персонажи предстают перед нами в большинстве песен. Их влечет «красивая» жизнь, они свободны в выборе возлюбленных. Иногда дочь советуется с родителями, но если они противятся ее желанию, поступает по-своему («Мать совета не дала», - девушка все равно уйдет со сманившим ее уланом или матросом). Поскольку старшее поколение не может оказать влияния на поступки детей, родители часто вообще исчезают из поля зрения, в песне остаются он и она, оба вольные в своих поступках.
Жизнь мстит за свободный выбор. Избранник (избранница) оказывается неверным, бросает возлюбленную, часто с ребенком. Воля оборачивается страданиями, одиночеством да еще на «чужой стороне». Судьба наказывает преимущественно одну сторону, более слабую, - женщину; мужчина, руководствуясь теми же принципами «свободы», волен в своих дальнейших любовных похождениях. Его не пугает ни власть родителей, ни осуждение общества («обществу» просто нет дела до страданий отдельного человека), ни божьего суда; обольститель клянется «распятием креста», но проходит время, - он находит другую, изгоняя обманутую им Марию («Когда б имел златые горы»).
Сама пренебрегшая нравственными запретами, державшими устои патриархального общества (а большинство персонажей городских песен - свободные осколки этого начинающего рушиться мира), жертва обмана уже не может надеяться, что оно встанет на ее защиту. Убийство обольстителя - акт отчаяния брошенной женщины, за которым неминуемо следует или самоубийство, или гибель ее как личности. Катя-пастушка - едва ли не позднее ответвление образов пасторальных песен второй половины XVIII - начала XIXв., она ходит со стадом овец «по деревне», где овец не пасут, а лишь собирают по утрам и распускают по дворам вечерами. Да и гастроли «укротителя зверей», обольстившего пастушку, по деревням, сомнительны. Печальная судьба покинутой Кати-пастушки, ее злоключения в городе и, наконец, месть «чернобровому подлецу» - все это можно бы обозначить как острый конфликт, трагически завершившийся. Но трагедии подлинной, как в старой народной балладе, нет... Декоративность обстановки, «театральность», «книжность» поведения действующих лиц, некоторая лексическая изысканность придают мелодраматическую окрашенность всему произведению.