— Я, пожалуй, предпочел бы, чтобы ты этого не делал.
— Ладно, не буду, — сказал Бойд. — По крайней, мере, какое-то время. Что-нибудь еще я могу для тебя сделать? Тебе что-нибудь нужно?
— Ты сделал самое для меня главное, — сказал Луи. — Ты узнал, кто я. Или что я. Сам не понимаю, почему, но это для меня очень важно. Видимо тревожит полная безвестность. Когда ты умрешь, — а это, я надеюсь, случится еще не скоро, — на свете снова не будет никого, кто знает. Но память, что один человек знал и, более того, понимал, поможет мне продержаться века… Подожди минуточку, у меня кое-что для тебя есть…
Он поднялся, забрался в палатку, потом вернулся и вручил Бойду листок бумаги. Своего рода топографический план.
— Я тут поставил крестик, — сказал Луи. — Чтобы пометить место.
— Какое место?
— Место неподалеку от Ронсесвальеса, где ты найдешь сокровища Карла Великого. Телеги с награбленным добром смыло потоками воды и пронесло вдоль каньона. Но они застряли на повороте, у той каменной баррикады, о которой я говорил. Ты там их и найдешь, очевидно, под толстым слоем галечника и нанесенного мусора.
Бойд оторвал взгляд от карты и вопросительно взглянул на Луи.
— Дело стоящее, — сказал Луи. — Кроме того, это еще одно доказательство в пользу моего рассказа.
— Я поверил тебе, и мне не нужно больше доказательств.
— Все равно. Это не помешает. А теперь пора уходить.
— Как «пора уходить»? Нам еще очень о многом нужно поговорить.
— Может быть, позже, — сказал Луи. — Время от времени мы будем встречаться. Я об этом позабочусь. Но сейчас пора уходить.
Он двинулся по тропе вниз, а Бойд остался сидеть, провожая его взглядом.
Сделав несколько шагов, Луи обернулся.
— Мне постоянно кажется, что пора уходить, — произнес он, как будто поясняя.
Бойд встал, но, не трогаясь с места, продолжал смотреть вслед удаляющейся фигуре. Ощущение глубочайшего одиночества вызывал у него уже один вид этого человека. И вправду, самого одинокого человека на всей Земле.
Заповедник гоблинов
Глава 1
Инспектор Дрейтон сидел за письменным столом, как несокрушимая скала, и терпеливо ждал. Он был костляв, а его лицо словно вырубили тупым топором из узловатого чурбака. Глаза его, больше всего напоминавшие кремневые наконечники стрел, время от времени, казалось, тускло поблескивали — он был сердит и расстроен. Но Питер Максвелл знал, что такой человек никогда не допустит, чтобы его раздражение вырвалось наружу. Он будет делать свое дело с бульдожьим упорством и хваткой, игнорируя все окружающее.
Именно такой ситуации Максвелл и надеялся избежать. Но теперь ему стало ясно, что он тешил себя пустыми иллюзиями. Конечно, он с самого начала понимал, что на Земле не могли не встревожиться, когда полтора месяца назад он не появился на станции своего назначения, и, естественно, у него не было никаких шансов вернуться домой тихо и незаметно. И вот сейчас он сидит напротив инспектора, и ему во что бы то ни стало нужно сохранять спокойствие и держать себя в руках. Он сказал:
— Я, право, же, не понимаю, почему мое возвращение на Землю могло заинтересовать службу безопасности. Меня зовут Питер Максвелл, я профессор факультета сверхъестественных явлений Висконсинского университета. Вы ознакомились с моими документами…
— У меня нет никаких сомнений касательно того, кто вы такой, — сказал Дрейтон. — Может быть, я удивлен, но сомнений у меня нет ни малейших. Странно другое. Профессор Максвелл, не могли бы высказать мне поточнее, где вы находились все это время?
— Но я и сам почти ничего не знаю, — ответил Питер Максвелл. — Я был на какой-то планете, однако мне не известны ни ее название, ни координаты. Может быть, до нее не больше светового года, а может быть, она находится далеко за пределами нашей Галактики.
— Но как бы то ни было, — заметил инспектор, — вы не прибыли на станцию назначения, указанную в вашем билете?
— Да, — сказал Максвелл.
— Не могли бы вы объяснить, что произошло?
— Только предположительно. Я полагаю, что моя волновая схема отклонилась от заданного направления, а может быть, ее перехватили. Сначала я приписал это неполадкам в передатчике, но потом усомнился. Передатчиками мы пользуемся уже сотни лет, и малейшая возможность ошибки была исключена давным-давно.
— То есть вы полагаете, что вас похитили?
— Если угодно.
— И все-таки не хотите мне ничего сказать?
— Но я же объяснил, что говорить, в сущности, нечего.